– Ну, вижу, – нехотя соглашается он.
– А раз видишь, запомни ее хорошенько и как встретишь, переходи на другую сторону улицы. А поскольку ты здесь хозяин, то и другим накажи, один хрен с тебя спрошу. Если она мне хоть словом пожалуется, я тебя, гундосого, везде найду, и уж тогда не проси, как сейчас, не пожалею. А теперь бери своего кореша на закорки и тащись отсюда. Я сегодня добрый.
На прощание пинаю амбала в бок. Потом галантно подставляю Ольге левый локоть.
– Разрешите, сударыня, продолжить мне сопровождать вас?
Ольга, смотревшая на всю эту сцену затаив дыхание, оживает и протягивает руку в белой перчатке, но тут же испуганно отдергивает ее.
– Ой, Андрюша! У тебя весь китель…
В пылу схватки я совсем забыл о своем падении в лужу;
Стою в нерешительности: что делать? Не могу же я в таком виде ехать через всю Москву.
Ольга предлагает мне то, о чем я не решаюсь попросить ее:
– Пойдем ко мне. Просушишься и почистишься.
Я с радостью соглашаюсь.
Мы доходим до подъезда, поднимаемся на третий этаж и входим в прихожую большой квартиры.
– Снимай китель, – командует Ольга.
Она несет китель на кухню, вешает его над плитой и зажигает сразу все конфорки. На одну из них она ставит чайник.
– Пока он сушится, мы чайку попьем. Посиди пока здесь, а я переоденусь.
Она уходит в комнаты и через несколько минут возвращается в розовом халатике и почемуто в сапожках. Поймав мой недоуменный взгляд, она виновато поясняет:
– Шнурки намокли, никак не развяжу. Придется подождать, пока высохнут.
Не говоря ни слова, я присаживаюсь к ее ногам и начинаю развязывать намокшие шнурки. Узелки действительно тугие, поддаются с трудом. В этот момент замечаю, что Ольга запустила пальцы в мои волосы и ласково теребит их. Наконец я справляюсь со шнурками, ловлю Олины ладони и поднимаюсь. Она смотрит мне в глаза. Мне становится все понятно. Я целую сначала ее теплые ладони, а потом припадаю к чуть приоткрытым, ждущим губам. Когда я отрываюсь от нее, Оля проводит рукой по глазам, улыбается и, словно обессилев, опускается на табурет.
Снова присаживаюсь, расшнуровываю сапожки до конца и снимаю их, задерживая в ладонях маленькие ножки с высоким подъемом и длинными пальчиками.
– Где у тебя домашние туфли?
– В прихожей.
Я отношу сапожки в прихожую и нахожу там розовые бархатные домашние туфли. Приношу их на кухню. Оля сует в них ноги и почемуто шепотом говорит:
– Давай пить чай.
Она снимает с плиты чайник, и мы идем в комнату. Оля усаживает меня на диван, а сама начинает хлопотать возле небольшого столика. Накрыв стол, она садится в кресло напротив, и мы начинаем чаепитие.
– Андрей, а не слишком ли ты жестоко обошелся с этими? – На лице ее появляется гримаска отвращения.
– Думаю, что нет. Или ты считаешь, что лучше, если бы они жестоко обошлись с тобой и со мной?
Она мотает головой.
– Ну