–И все?
–Да, совсем немного, если не трудно, если все же нет, то я могу и из своей старой квартиры забра…
–Я к тому, что список довольно скуден и мал, точно еще чего-то не хочешь? – наконец то томные глаза смотрят на меня. А я полностью теряюсь.
–А можно еще компьютерное кресло? Красное?
–Конечно, я займусь этим.
С этими словами я сбивчиво благодарю ее и вылетаю из комнаты. Не помню, как, но я уже стою на пороге своей. Помню, как челюсть отвисает по новой.
–О! Ты уже вернулась? А ты быстро.
Комната уже не такая пыльная, наоборот чистая и опрятная. Пол поменян и устелен черным линолеумом, стены ровные, покрыты свежей штукатуркой, выкрашены в черную матовую краску, потолок же покрашен яркой красной. И на нем светят четыре светильника по углам, которых раньше не было. Окна заменены на новые и открыты для проветривания. Самуруш сидит по-турецки у стены и разрисовывает чернь стен красными узорами.
– Как ты так?.. Быстро…– невозможно. Такой основательный ремонт за пол часа пока я бродила по комнатам, невозможно сделать!
–Ты не доверяешь своим глазам?
–Нет…просто…это же невероятно!
–Вампи, душенька, мы же вампиры! Нет ничего невозможного для нас! Лучше садись со мной раскрашивать стены узорами! Вместе веселее! Тем более что это твоя комната! – она протягивает мне кисточку и двигает банку с краской, хлопая рукой по месту на полу рядом с собой.
С подозрением оглядывая комнату я прохожу и сажусь рядом. Узоры причудливые, непонятные, но красивые. Я обмакиваю кисточку в красном и решаюсь нарисовать что-то более реальное. Летучих мышек! Как у Влада! А он шикарен! А я его первая фанатка! Да! Будет в знак уважения!
Меня захлестывает азарт и фанатизм, и я начинают рисовать.
–А если не секрет тебе сколько лет? – спустя время я все же решаюсь на вопрос.
–Ты точно хочешь знать?
–Нет, я про то когда тебя обратили сколько тебе было? Мне вот 17 теперь вечно – я вспоминаю диалог из Сумерек и меня передергивает. Жесть, Эдвард, иди нахер, у меня есть Влад.
–А-а-а…ты про это, ну мне было 20 когда меня обратили.
–Ясно.
Я рисую, но краем глаза вижу, как неусидчива Самуруш. С огромным усилием она пытается концентрироваться на узорах, но вечно ее что-то отвлекает. То окна и происходящее на улице, то я, то свои видимо мысли. Она часто порывается рассказывать свои истории, но осекается и с грустью и болью на сердце закрывает рот. В какой- то момент она уже не выдерживает и начинается:
–Помню, как путешествовала по миру и самым забавным что я увидела по отношению к черному цвету было то, что христианская церковь считала его цветом греха, приспешника дьявола. Но тут же они одевались в свои черные одеяния и оправдывались тем, что это покаяния, и в этом нет ничего такого страшного…А вот немцы, наоборот, боготворили воронов и кабанов! Их благородные черные цвета! Черный цвет вообще очень особенный в истории! Его считали и цветом греха и ада, и цветом