Задрав голову, я поняла, что никогда в жизни не забиралась так высоко, не считая гор, и не могла поверить, что мы сделаем это. Егор рассмеялся, как нашкодивший ребёнок, кажется, даже потёр руки, а потом покровительственно приобнял меня за плечи, подтолкнул вперёд и сказал:
– Не бойся. Это круто, вот увидишь!
Скоро мы оказались внутри стеклянной кабинки. Когда дверь за нами закрылась, я поняла, что деваться некуда. Сейчас эта гигантское колесо, ни на секунду не прекращающее вращение, поднимет нас в самое небо, и я не смогу ничего сделать. Вцепившись в сидение со всей силы, я зажмурилась, чувствуя, как медленно отрываюсь от земли. Когда-то я мечтала оказаться в самолете, взмыть выше облаков, увидеть землю так, как видят её птицы, поразиться свободе и обречённости полёта, но сейчас мне было просто страшно.
Егор придвинулся ближе, обнял меня и прошептал на ухо:
– Открой глаза.
Его губы горячо и щекотно коснулись виска, щеки, добрались до шеи. Я вспыхнула, едва сдержав стон. Острое наслаждение, смешанное с ужасом, опалило нервы. Распахнув глаза, я увидела его лицо – довольное, улыбающееся. И невольная мысль пронеслась в голове: «Если он хочет, чтобы я была смелой, я буду!»
– Смотри. – Егор развернул меня к стеклу, и я ахнула от раскинувшегося вокруг простора. Внизу поблёскивала широкая лента Оби, которую пересекали две чётких линии мостов, на противоположном берегу детскими кубиками возвышались многоэтажки, а над всем этим царствовало небо, набитое, как пуховая подушка, мягкими кучевыми облаками.
– C тобой я опять становлюсь ребёнком. И это классно, – услышала я за спиной. И страх растворился в бесконечной радости и любви. К этой жизни и к мужчине, который обнимал меня сзади.
Я возненавидела пятницы, потому что по пятницам вечеринки у Инессы были самыми бурными, самыми пьяными. Гости собирались после семи-восьми вечера и засиживались далеко за полночь, а громкость разговоров и музыки постепенно нарастала, обрываясь на пределе допустимого. Что такого в этом дне?
Однажды Егор объяснил, что люди в городе привыкли отмечать окончание рабочей недели именно по пятницам. Но магазин Инессы работал с понедельника по воскресенье, без выходных, а сама она приходила в офис и уходила, когда захочется. Более того, изучив завсегдатаев её посиделок, я поняла, что мужик с прокуренными усами – безработный художник, а девушка с татуировкой под ключицей называла себя блогером, значит, тоже не ходила на работу. Мало кто из других гостей трудился положенную пятидневку с девяти до шести.
В тот вечер, вернувшись домой с работы, я быстро проскользнула в свою комнату, забралась с ногами на диванчик и открыла книгу. Из-за двери доносились привычные звуки. Я могла предсказать их интенсивность и периодичность с точностью до часа: пение Лепса из колонок, грохот посуды, матерная ругань, пьяный смех. Сосредоточиться на чтении было чертовски трудно, но я продержалась до половины первого ночи. Глаза слипались, голова гудела.