Если «исход» англичан составлял величайшее явление в Англии восемнадцатого и девятнадцатого столетий, то важнейшим вопросом ее будущего является вопрос о судьбе ее второй империи: можно ли предполагать, что с ней случится то же, что случилось с первой? В разрешении этого вопроса и лежит то поучение для англичан, которое, как я сказал вначале, должно вытекать из изучения английской истории.
За четверть века до декларации независимости Тюрго сказал: «Колонии подобны плодам: они держатся на дереве только до тех пор, пока не созреют. Как только Америка будет в силах о себе заботиться, она сделает то же, что сделал Карфаген». Неудивительно, что, когда это предсказание так замечательно сбылось, предложение, из которого оно было выведено, превратилось в умах англичан в доказанный принцип. В этом, без сомнения, лежит причина, почему они так равнодушно и без чувства удовлетворения смотрели на рост Второй империи. «Что нам за дело, – говорили они, – до ее обширности и быстрого роста? Она растет не для нас». И к убеждению, что удержать ее невозможно, они прибавили убеждение, что и не следует желать ее удерживать: историки американской войны с тем странным оптимистическим фатализмом, к которому историки вообще склонны, считали для себя обязательным заключение, что потеря колоний была не только неизбежным, но и счастливым для Англии событием. Я не стану теперь рассматривать, основательны ли подобные взгляды. Я хочу лишь указать на то, что в будущем перед Англией лежат две альтернативы и что выбор между ними является несравнимо важнейшим вопросом из всех, подлежащих ее решению. Четыре указанные группы колоний могут сделаться четырьмя независимыми государствами, причем два из них – области Канады и вест-индская группа – могут предпочесть не оставаться независимыми, а войти в состав Соединенных Штатов. Во всяком случае, английское имя и английские учреждения останутся в значительной мере преобладающими в Новом Свете, самое же отпадение может произойти так мирно, что отношения к прежней метрополии останутся дружественными. Однако подобное отпадение поставило бы Англию на уровень ближайших континентальных держав: она все еще имела бы значительное население, но население меньшее, чем Германия, и едва равное населению Франции, тогда как два государства – Россия и Соединенные Штаты – сделались бы величинами высшего порядка; у России было бы сразу