Женщина, кажется, ровесница Милы, поднялась из-за стола и пошла ко мне навстречу с широко раскинутыми руками, радостно причитая, если можно так, конечно, сказать:
– Женя, как же ты выросла! Какая красавица! – Женщина меня обняла, я опешила, но слегка приобняла в ответ, почти не касаясь ее плеч.
Не очень я люблю вот такие знаки внимания. Видимо, профессиональная деформация. Всегда думаю о безопасности и о намерениях того, кто ко мне подходит. Мало ли что он в меня воткнуть задумает или брызнуть чем.
Но дородная женщина ничем не брызнула, никакого вреда мне не причинила, лишь продолжала квохтать, как наседка, восхищаясь то моими формами, то прической, то ростом.
– Только уж больно худенькая, Мила! Ты ее совсем не кормишь, что ли? Неужели при твоих кулинарных способностях любимую племянницу ты голодом моришь?
Пока тетушка думала, что на это можно ответить, голос подал парень из-за букета:
– Ой, мама, да когда Евгешка толстой-то была?
«Евгешка!» – в моей голове, словно салют взорвался и разлетелся на тысячи искр.
Так вот кто у нас в гостях – заклятый друг детства – Тимур. Эх, и поколотила я его в свое время. Дружить мы были обязаны, точнее, взрослым хотелось, чтобы мы дружили. Мила и Олеся Евгеньевна – его мама, которую я сейчас лицезрела перед собой, были старыми приятельницами, дружили с детства, называли себя сестрами и все мечтали, что когда-то станут ими по-настоящему. Породнятся, поженив нас с Тимуром. Но этим мечтам, к счастью, сбыться было не суждено. Потому что гостила я у Милочки в Тарасове всего раз в году, да и то не так долго, как ей хотелось бы, а большую часть времени была с родителями. Это уже потом, когда мамы не стало, а отец как-то слишком поспешно нашел ту, с кем будет в горе и в радости, я не глядя рванула в Тарасов к тетушке, в то место, которое меня согревало даже только воспоминаниями о нем.
А в детстве, хоть и раз в году бывая здесь, я находила себе кучу интересных занятий, множество приятелей, и времени появляться в квартире у меня было мало, и противного Тимура, жившего рядом, я видела тоже столько же.
Хотя, глядя сейчас с высоты своего возраста, я понимала, что он не был уж противным в прямом смысле этого слова. Он был какой-то изнеженный, что ли, не спортивный, занимался бальными танцами, играл на фортепиано. Ну скажите, какому настоящему пацану все это понравится? Сразу понятно – только маменькиному сынку и хлюпику. А с такими дружбу я отродясь не водила. Сама была похлеще некоторых пацанов.
Хотя я слишком строга к Тимуру, вообще-то с ним можно было поиграть в волейбол через уличную сетку, иногда за компанию он играл с нами в вышибалы или штандер. Но когда мы собирались кататься на велосипедах или исследовать новые места, он обязательно сдавал нас взрослым. Может, не специально, но сдавал. Вот скажите мне, кто так отпрашивается?
В