Во имя… времени…
Пропадай, жеребёнок, к черту,
погибай от ножа, огня…
И хозяин берёт за чёлку
настороженного коня.
Кровь, застывшую словно патоку,
он стирает с ножа рукой,
стонет,
колет коня под лопатку —
на колени рушится конь,
слабнет,
роет навоз копытом —
смерть выходит со всех сторон,
только пух на коне убитом
мокнет, красен,
потом черён.
А хозяин в багровых росах,
облит росами, как из ведра, —
он коров и свиней поросых
режет начисто до утра.
Так не достанься ты новомодному колхозу, мой конь, родное зверье мое.
Скотину-то убить – ладно, крестьянин к тому привычный. И то жальба перехватывает петлею глотку. А – человека?
Восстания крестьян против новой власти. В Варнавине… в Тамбовской губернии… по всей матушке-Сибири… по Урал-камню…
Закрыться в шкатулку сугубой эстетики, утонченной красоты – или отпустить свое кровное, кровавое, кровяное искусство на волю; не убить родимого коня, а вывести из конюшни и крикнуть: беги! Воля – твоя! Свобода – твоя!
…поэт без чувства свободы – кто он? Придворный сочинитель? Компанейский писака? Затворник, анахорет, умудренный исихаст?
Нет! Он есть свобода. Свобода равна жизни.
И ей же равен гудящий на ветру времен огонь.
***
Он думал, говорил и писал о том, как умрет. Нет поэта, художника без мысли о смерти. И Марина Ивановна Цветаева, живая, живущая, и Маяковский, и Есенин, и Гумилев, и Волошин, и все, кто уехал далеко – Георгий Иванов, Осоргин, Зайцев, Бунин – все о смерти помышляли, тайно или явно. Смерть – ипостась жизни. Жизнь-смерть – двуликий Янус. Великий мировой дуал. Смерть в те поры ходила, как подружка на гулянке, рядом с людьми. Свистели над ухом пули. Взрывались снаряды. Гремели пушки. Сверкали в ночной тьме ножи. Дрожали в мозолистых руках обрезы. Ярко и страшно горели факелы в тяжелых чугунных кулаках. Революция – апология гибели; и не раз он шептал себе: это надо пережить, переплыть, перейти вброд! Смерть – вброд перейти! Реку боли, реку забвения…
Человек, честолюбивый, полный сил, хочет победы и власти. А народ? Не лучше ли, не традиционней ли, не удобнее, не спокойнее ли народу было под Царем, а не под большевиками? Однако власть имеет свойство меняться. Разрушаться, распадаться, истекать кровью: умирать. Как человек.
Да, может быть, власть это и есть человек. Приказывающий, убивающий, вознаграждающий. Ну ведь не воздух же она, который вдыхаем. Не чёрный ночной дождь.
Нет! Дождь не чёрный! Он – серебряный! Серебряные тяжёлые струи! Холод, потоки воды… слепой бег… ярость, борьба…
(…) Врага окружая огнём и кольцом,
медлительны