– Потому что она и правда похожа на Элис.
– Я не заметил, – отмахивается Митчелл.
– Неужели? Светлые волосы, глаза голубые. Пухлые губы бантиком и нос точь-в-точь, как у твоей Элис.
– Ты видела мою дочь всего два раза, и последний более двух лет назад. Один раз, когда случайно столкнулась с нами в магазине, и второй, когда привела племянницу на детский спектакль, на который мы тоже ходили всей семьей. Многие дети похожи, но поверь, не настолько.
– Да неужели? – Кэтрин достает из кармана фотокарточку, которую Митчелл так и не забрал из изолятора эксперимента. – Да они как две капли воды, если не обращать внимания на видовые особенности Двадцать Шесть/Два.
– На что ты намекаешь? – Митчелл повышает голос ровно на столько, чтобы выказать раздражение, но при этом не выйти из образа спокойного и рассудительного помощника ведущего ученого с взрывным характером Виктора Франка. Вопреки ожиданиям, именно Виктор Франк спокойно сидит напротив и с рассеянным интересом наблюдает за происходящим, абсолютно ничего не говоря. – Что я что-то сделал не так? Ты видела донора? Двадцать три года, натуральная блондинка, глаза голубые, рост метр семьдесят три, прямой нос, губы пухлые, такой же формы. Знаешь, на кого похожа? На тебя, Кэтрин, только цвет глаз другой. И еще на полсотни женщин вокруг. Может, ты хочешь назвать ее в свою честь?
– Да я же не к тому, – теряется она.
– А к чему? – с напором говорит Митчелл и все-таки теряет привычный образ.
Кэтрин прикусывает нижнюю губу. Можно сказать, что и бантиком. Пухлые уж точно.
– Мы создаем солдата для армии. Ты привяжешься к ней, а потом мы отправим ее на войну. Я просто не хочу, чтобы ты снова переживал. В прошлый раз ты сорвался и тебя чуть не уволили.
– Ты, правда, думаешь, что я не в состоянии отличить подопытный гибрид от родной дочери?
– Я понимаю, что ты чувствуешь, и ты не виноват, но подсознательно…
– Моя дочь умерла, – говорит Митчелл. – Очень рано. И ничего не оставила после себя. Я не виноват в этом, я знаю, что не виноват. Я просто хочу, чтобы что-то осталось в напоминание о ней. Ученые часто называют свои открытия в напоминание о родных. Что в этом такого?
– Это открытие Виктора.
– Я предлагал назвать ее Эбигейл, – Митч поворачивается к Франку. – Я ведь предлагал?
– Нет, – категорично обрывает спор Виктор. – То есть предлагал, но нет.
– Видишь, – Митчелл показывает рукой на начальника, – он сам не хочет. А я хочу. Если у тебя есть более подходящее имя.
Кэтрин отрицательно качает головой. Конечно, у нее никого на примете нет. В ее роду все целы. Родители до сих пор женаты. Кузина и двоюродная племянница, которую Кэтрин и водила в тот раз на спектакль, живы и здоровы. Сама она не замужем и никогда не рожала. Может быть, поэтому ей так трудно найти общий язык со старшими коллегами? За их плечами целые вереницы тяжелых потерь. Кэтрин рядом с ними всего лишь беззаботная девчонка.
– Как