Виктор наклоняется еще ближе. Губы сами растягиваются в улыбке, повинуясь невиданному доселе чувству. Она не такая, как другие. Она совершенна.
– Ну, здравствуй, – говорит он ей и видит, как ее пухлые детские губы улыбаются ему в ответ.
Глава 4.
Голубые глаза
– Она способна имитировать человеческие чувства, – замечает Митчелл и сдвигает брови, внимательно вглядываясь в прозрачно-голубые глаза образца.
«Совсем как у моей Элис», – проносится в его сознании короткая мысль.
– Рефлекс? Как у младенца? – спрашивает он, но на Викторе нет ни шлема, ни гарнитуры. Он не реагирует на вопрос, продолжает с благоговением наблюдать за действиями подопытного образца под номер Двадцать Шесть/Два.
Митч кладет руку на плечо товарища и слегка сжимает. Виктор кидает на него мимолетный взгляд, берет со стола гарнитуру и вставляет наушник в ухо.
– Рефлекс? – повторяет Митчелл вопрос.
– Нет, она понимает, что делает.
Небесно-голубые глаза образца медленно моргают и сияют, словно где-то внутри нее светит настоящее портативное солнышко. Она не сводит взгляда с Виктора. Следит за каждым его движением и повторяет. Копирует улыбку, дотрагивается пальчиками до уха, имитируя установку наушника и щурится. А потом поджимает хвост и складывает ручки на груди, глубоко и прерывисто вздыхает. Волнуется – догадывается Виктор. Ее чувства – человеческие. Ее разум – это человеческий разум.
– У нас получилось, – выдыхает он, и в тот же миг десятки голосов взрывают тишину в портативном переговорном устройстве. Виктор кидает взгляд через плечо на прямоугольное окно, отделяющее отсек от комнаты управления, и видит ликующих и обнимающихся ассистентов. Только Кэтрин стоит неподвижно, хмурится, глядя на проект Двадцать Шесть/Два, словно ждет, когда она выпустит клыки и вцепится ими в горло своего создателя. Но этого не происходит, и спустя минуту она медленно выдыхает, прижимает ко рту портативный микрофон и требует:
– Надень шлем.
Виктор игнорирует ее. Снова.
Безопасность – такая мелочь, когда стоишь на пороге настоящего открытия. Восемь лет работы не прошли даром. Вот она цель. Они достигли ее. Теперь не жалко и умереть. Тяжелый груз падает с души, и усталость моментально сбивает с ног. Колени подгибаются. Виктор хватается за край стола и пододвигает ближе стоящий в стороне стальной табурет. Опускается на него. Голова звенит от выпитого накануне виски и нахлынувших эмоций. Одновременно хочется спать, и он точно знает, что не уснет этой ночью опять. Как можно,