Французы, конечно, не были представлены в Ялте, хотя в сентябре 1944 года генерал де Голль заявил: «Мы считаем, что решать что-либо, касающееся Европы, без Франции было бы серьезной ошибкой». Черчилль, однако, настаивал на том, чтобы Франции была предоставлена зона оккупации. Его доводы в пользу этого усилились, когда Рузвельт заявил, что американская оккупация ограничена двухлетним периодом. «Если бы американцы покинули Европу, Британии пришлось бы в одиночку оккупировать всю западную часть Германии. Подобная задача оказалась бы далеко за пределами наших возможностей». Рузвельта убедили эти доводы, и двум политикам удалось заручиться неохотным согласием Сталина, который заметил, что не может забыть, что «в этой войне Франция открыла ворота врагу». По словам Гарри Гопкинса, «Уинстон и Энтони [Иден] сражались за Францию как тигры», утверждая, что «судьбы великих наций не решаются временным состоянием их технического аппарата», но Советы дали согласие лишь при условии, что французская зона будет выделена из британской и американской зон, не затрагивая русской. (Это также относилось и к Берлину.)
Потребовалось еще несколько дней ожесточенных споров, прежде чем русские согласились с тем, что Франция, в силу обладания зоной оккупации, должна получить место и в Контрольном совете[9].
Было очевидно, что три другие великие державы не смогут относиться к Франции на принципах полного равенства. Условия, сложившиеся после освобождения страны, сделали невозможным замену французского Временного правительства на правительство, которое избрано на согласованной конституционной основе. Сильно пострадали коммуникации, и во многих районах местные лидеры Сопротивления, зачастую коммунисты, взяли закон в свои руки. Воспоминания об оккупации и режиме Виши оставили глубокие шрамы в национальном сознании. Сохранялась надежда, что единство, обретенное в сопротивлении немецкому господству, окажется прочным и восстановит тот самый элемент, которого так не хватало Третьей республике, но постепенно становилось ясно, что этому не суждено сбыться. И без того горячие ссоры сделались еще более ожесточенными. Хотя Первая французская армия сражалась в Эльзасе справа от линии союзников, ее вооруженные силы все еще оставались лишь тенью себя в прошлом и зависели от иностранной техники. Склонность французов к попиранию авторитетов приобрела во время оккупации ореол патриотизма, и дурные привычки, вместо того чтобы