Преобразования были всего лишь частичными и ограничивались ближайшим окружением короля. Напоминавший садок для кроликов дворец Уайтхолл представлял собой настоящую деревню: окружавшие его улицы и переулки, надворные службы просто кишели разного ранга придворными, слугами знатных фамилий и просто слугами слуг, которые жили и кормились за счет двора. Венецианский посол, критически оценивая круг ближайших к королю придворных, считал его домашнее хозяйство расточительным.
Король не замечал такого количества нахлебников и бездельников при своем дворе. Его власть над ближайшим окружением была абсолютной. Если бы не его жена-француженка, то английский двор был бы предельно аскетичен. Она же любила балы, маскарады, театральные постановки и музыку. Эти невинные забавы вносили необычайное оживление в повседневные будни Уайтхолла и Хэмптон-Корта. Не только она и король принимали участие в рождественском маскараде и часто приглашали профессиональных артистов ко двору на дни рождения короля или на пир в канун Крещения, но и сама королева, нарушая все традиции, лично посещала театральные представления.
Неистовые молодые придворные придумывали себе все новые развлечения, не обращая внимания на королевские ограничения. Они были завсегдатаями за игорными столами на Пикадилли, на конных скачках в Гайд-парке, в тавернах Вестминстера и Стрэнда, где жили литературными сплетнями. Они посещали пользовавшиеся дурной славой сады удовольствий на южном берегу реки, где, как говорили, всего лишь один ужин с Бесс Бротон или ей подобными дамами мог обойтись посетителю в 20 фунтов, не упоминая о дополнительных услугах этой леди. Однако двор тем не менее оставался центром общественной жизни и главным эталоном вкуса и манер.
Двор был также интеллектуальным центром, местом встречи талантов и ума в не меньшей степени, чем центром мод и прекрасного. Поэты и писатели – а среди них были известные личности, такие как Джон Саклинг, Ричард Лавлейс и Уильям Давенант, – собирались в парках Сент-Джеймса и Уайтхолла или в гостиной королевы в Сомерсет-Хаус,