Она черпала вдохновение в классической музыке и литературе, ища в них одухотворения, а подчас и утешения, таким образом, помогая себе не потерять связь с тем чудесным миром, что существовал в прежние времена; впрочем, если говорить о классической музыке, заслушивалась она не только ею, но и теми великолепными мелодиями-современниками, что, подобно редким семенам культурных растений среди бескрайних полей сорняков, проникают в самое сердце, трепетно прорастая там и расцветая волшебными цветами.
Как творческий человек, Ника вращалась в анналах собственного внутреннего мира, слушая себя изнутри, да и внешний мир рассматривала, пропуская через мыслительные фильтры, обдумывая всё, что видела и слышала, и неважно, касалось ли то или иное действо непосредственно ее жизни, или же она оказывалась сторонним наблюдателем, вольным или невольным. Тем не менее столь частое курсирование внутрь себя и обратно, а также стремление к саморазвитию не слишком мешали ей уделять внимание близким, с которыми она делила свое существование, и выполнять всё то, что от нее требовалось. Иными словами, живя во власти необходимости, она была человеком-тружеником «на поприщах»: делала самые прозаические дела, по мере сил и настроения пытаясь наполнить их смыслом.
Ее спокойствие было полно неясной тревоги, бередящей душу и не дающей сердцу впадать в летаргию. Истоком наблюдательности, свойственной ее характеру, был пытливый и ясный ум с неутомимым стремлением утолить его потребности. Ей было несвойственно легкомыслие; будучи ответственным человеком, она относилась к жизни весьма серьезно, но не без юмора, который органично вплетался в ткань повседневности, и которым она щедро делилась с окружающими людьми. Ведь, как известно, юмор – традиционный помощник людей, не просто имеющих мозги, но пользующихся ими по назначению, то есть способных к синтезу и анализу обширного потока жизненной информации, в которой, как показывает опыт, никогда не бывает недостатка.
Впрочем, от банальности происходящего вокруг и вынужденного в этом участия иной раз накатывала гнетущая тоска, выливавшаяся в острое ощущение никчемности бытия, что окрашивало в безнадежно серый цвет череду дней и месяцев, проходящих, казалось, зря. Мысль о том, что так живет подавляющее большинство, погрязшее в проблемах и барахтающееся в них, словно в болоте, не видя белого света, не согревала вовсе.
Серость же и пошлость, бич нашего уклада жизни (по А. П. Чехову, гениальнейшему русскому писателю XIX века, произведениями которого Ника зачитывалась с ранней юности, неизменно возвращаясь к ним в разные периоды жизни), шагая рука об руку, словно врисовывались в лица, растворялись в событиях, не минуя закоулки времени, что течет в бесконечность подобно песчинкам, струящимся из верхней колбы песочных