– Но ведь я живая, живая, Николенька! И не могу жить только этими мечтами! Это всё красивые слова, и не более того! Я хочу видеть тебя и слышать, понимаешь? Мы так редко встречаемся, почему? Почему мы нигде не бываем? Почему я до сих пор незнакома ни с кем из твоих друзей? И почему мы не можем прямо сейчас поехать к тебе?!
Проклиная себя за нетерпение, многочисленные «почему» и собственную несдержанность, Ника с плохо скрываемой тревогой ждала ответа.
Она не повышала тона, стараясь произнести весь монолог тихим голосом, но никакое piano[7] было неспособно заглушить излишнюю его эмоциональность. Она чувствовала, что в какой-то степени перегнула палку; с другой стороны, всё сказанное было правдой – от первого до последнего слова, той правдой, которую она вынашивала долгое время и которую попыталась теперь выложить Николаю в качестве своих аргументов. Но… это была правда при наличии глубокого чувства, во всяком случае, с ее стороны, и эта печальная данность придавала событиям уже драматический оттенок.
Ни один мускул не дрогнул на лице Николая. С каждым словом, произносимым Никой, его лицо становилось более замкнутым. Выложив основные аргументы и сумев, наконец, взять себя в руки, она замолчала, давая возможность высказаться своему невольному оппоненту, желая услышать те слова, которые он найдет для нее. Сердцем она чувствовала, что ему есть что сказать.
Но… он по-прежнему хранил молчание, длившееся, казалось, целую вечность. Она жаждала диалога, столь необходимого для них; услышать его мнение именно сейчас было для нее крайне важно.
Ника ждала. Николай молчал.
Внезапно она почувствовала себя плохо. У нее закружилась голова, всё вокруг будто бы поменяло реальные очертания, яркий свет вечернего солнца потускнел; словно оказавшись в параллельном, неведомом ей, мире, с визуально сохранившимся земным антуражем трехмерного пространства, Ника явственно ощущала совершенно иную – чужую для нее – реальность, в которой не было привычных запахов и звуков – они вдруг исчезли, а от гнетущей, давящей тоски ей ощутимо не хватало воздуха. Мир вокруг рушился, а она со страшной скоростью летела в глубокую, черную, бездонную пропасть… Явственно проступило ощущение случившейся катастрофы.
Ей хотелось спросить его, отчего он молчит, ведь это невыносимо! – но совладать с голосом не удалось. Неожиданно в памяти возник своеобразный жизненный совет, прочитанный однажды в каком-то художественном произведении, гласивший примерно следующее: если ситуация выходит из-под контроля и изменить ее не в ваших силах, просто наблюдайте; ничего не предпринимайте – ждите, всё образуется само собой. Ничего другого ей и не оставалось, как только внять сему мудрому совету. Остекленевшая, словно неживая, на негнущихся ногах она шла по дорожке парка рядом с близким, но ставшим вдруг таким чужим, человеком, в ожидании грядущего.
Словно очнувшись от молчания, бесцветным голосом Николай