– Поедем на машине. – Не отрывая глаз от экрана ноутбука спокойно сказала Евгения Александровна.
Я застыл между входной дверью и столом.
– На машине?
Евгения Александровна подняла на меня взгляд:
– Не хочешь?
– Хочу! Ещё как! Но это долго и напряжение… там… усталость…
– У нас будет водитель. В нашем университете многие не отказались бы съездить в Крым в конце апреля. Вот и Василий Андреевич не отказался.
Она улыбнулась, потом резко перевела взгляд в монитор и, кажется, сразу забыла обо мне. Я сорвался с места, чтобы бежать к Миле.
– Послезавтра выезжаем. До конференции пять дней. Должны успеть. Миле скажи, а то я забуду.
– Ага! Я побежал уже!
Я побежал вприпрыжку. Поехать в Крым на конференцию весной вместе с девушкой, да ещё и на машине профессора … Чувства переполняли. Нужно успеть всё собрать… Мила была моей девушкой «официально» уже неделю. Мы учились в одной группе и темы дипломов были схожи. Подать вместе заявки на международную конференцию – это была её идея. Мила и Евгения Александровна – преподаватель философской антропологии – были довольно дружны.
Утром 26-го апреля мы с Милой стояли с сумками около её дома. Василий Андреевич Кронин, профессор кафедры философии, сказал, что заедет за нами в 7:30. Не очень больших размеров серый автомобиль подъехал прямо к подъезду. Мы загрузили сумки в багажник. Василий Андреевич открыл нам заднюю дверь:
– Евгения Александровна поедет впереди.
Примерно в 9:30 мы уже выехали за город и мчали по свободной трассе, предвкушая встречу с Крымом.
Евгения Александровна была оригинальной женщиной и неординарным преподавателем. Тема её диссертации была связана с понятием сексуальности в философской антропологии, и никакие другие темы её, казалось, не волновали в принципе. Нередко в студенческой аудитории, на кафедре или в кулуарах конференций можно было слышать её эпатажные выкрики, что-то вроде «…а я вас уверяю, что эта культура повсеместных разводов делает импотенцию всё более молодой болезнью! Можете почитать медицинские исследования!» или «…не нужно быть психоаналитиком, чтобы диагностировать у человека проблемные половые отношения, и да – это болезнь…» или «…здоровый оргазм не влечёт за собой болезненного привыкания и напряжённого поиска новых половых партнёров. Читайте Райха и не говорите глупостей!»
Не представляю, кто мог осмелиться спорить с ней, но, если такой человек находился, то вся остальная аудитория превращалась в зрителей, а спор в настоящее состязание. Никто не оставался равнодушным в такие моменты.
– Такие странные новости стали приходить, – задумчиво проговорил Василий Андреевич.
– Что Вас удивило? – Евгения Александровна нехотя попыталась поддержать разговор.
– В Берлине учителя уволили за то, что он отказался вести уроки полового воспитания.
– Это те уроки, на которых мягкие игрушки в виде половых органов с глазами?
– Наверное. Я не вникал. Меня удивило то, что у них есть такие уроки, а у нас нет.
Не знаю, отдавал ли себе отчёт Василий Андреевич в том, что он говорит, но Евгения Александровна восприняла это размышление, как вызов всей нашей культуре и образованию в целом:
– Вы и вправду считаете это удивительным? Именно это? То есть, вагина с глазами на детском канале, детские книги с половыми органами, уроки для детей младшей школы по теме надевания презервативов, не используя рук – это вас не удивляет, а вот отсутствие у нас полового воспитания в школах для вас удивительно. Я правильно поняла? Ну так вот, как минимум, опасность скатиться в сферу только анатомических рассуждений на таких уроках полового воспитания есть и в нашей культуре. Можете посмотреть, во что превратилось шоу Елены Малышевой. Это как минимум…
– Так что же, – перебил её Василий Андреевич, – вы считаете, что в нашей культуре половому воспитанию места нет?
– Я так не считаю, – сухо ответила Евгения Александровна, – но и ставить вопрос подобным образом – это верх виртуозности подмены понятий. В нашей культуре место есть для любого воспитания, в том числе и для полового. Оно выглядит иначе, чем то, о чём вы сказали.
– И как же?
– Если вы не возражаете, я выскажу свою мысль, которая протянется на много километров нашего пути.
– Извольте, – Василий Андреевич улыбнулся, понимая, что будет избавлен от опасности уснуть за рулём. Мы с милой переглянулись, поездка предстояла напряженная, но интересная.
– Дорогой профессор, вы же не рассказываете своему желудку, как ему переваривать пищу? Вы просто даёте ему эту пищу, и он работает. Вы не рассказываете своему мозгу как воспринимать информацию, вы просто что-либо созерцаете или слушаете, и мозг работает. Есть одна единственная вещь, которая может заставить нас с рвением и диким интересом обратиться к физиологии анатомических процессов – это сбой в их работе. А сбоем в работе анатомических процессов у нас в культуре