Сели, закусили, встали, поцеловались, выпили, снова сели. Первый час закольцевался на таких нехитрых действах. Гости орали от счастья и выпивки, Света тоже сияла и улыбалась, а я почему-то не пьянел. Будто внутренняя чуйка не давала оперу расслабиться.
– Ну ты что хмуришься? – хлопал меня по плечу подошедший отец. – Не рад, что ли?
– Еще как рад, – я мигом натянул улыбку. – Просто душно в зале.
Мышцы на лице мучительно заныли.
– А-а! Это мы счас мигом исправим! Офцант! – хмельной батя махнул перстом по-боярски. – Открой окно! Жениху воздуха не хватает.
– Тихо ты, – зашипел я на отца, – всё мне хватает. Не надо орать об этом на весь зал.
– Да ладно, – примирительно пробормотал отец, подсаживаясь ко мне на место Феди.
Погодин уже скакал на танцевальной площадке с «козочкой», которая все равно продолжала на меня поглядывать. Может, мне кажется? Может, она на всех так смотрит? Или просто на еду глядит. Голодная, наверное…
– Я понимаю, ты волнуешься, – затянул наставительную шарманку отец. В нем запоздало проснулся мудрый родитель.
– Да ничего я не волнуюсь, – свел я брови так, что почувствовал, как они стукнулись друг об дружку на лбу.
– Мы с матерью когда женились, ты уже стучался у нее в животе. Я все не решался… Думал, зачем я ей. Ветер перемен вечный в голове. Сам помнишь, что все детство твое я мотался по журналистским расследованиям, по командировкам.
– Конечно, помню, – кивнул я, немного слукавив. – Но мы со Светой – совсем другое дело. У нас у обоих ветер в голове. На одной волне, так сказать. Так что я совсем не волнуюсь, просто немного… трезвый.
– Хех! Счас исправим, – отец налил мне какого-то Гошиного элитного пойла до самых краев бокала. – Ну! За внуков.
– За семью, – чуть скривившись, поправил я отца.
Дзинь!
Выпили, несмотря на обилие яств, занюхали корочкой, как и полагается, а уже после закусили.
– Друзья! – самозванный конферансье Индия снова отнял у певца микрофон, не дав ему довыть новый хит Валерия Леонтьева. – А теперь прошу всех выйти ненадолго на улицу.
В зале раздался недовольный гул, будто зажужжал целый улей пьяных пчел.
– Товарищи! – не сдавался Гоша. – У нас там будет небольшое представление. Сюрприз, так сказать!
– Наливай лучше! – выкрикнул кто-то из толстых гостей, те, которые обычно – рубаха набекрень и пуп на босу грудь. – За молодых! Давайте пить!
Гости не торопились на свежий воздух, тем более, что в ресторанах СССР было разрешено курить прямо в зале, так что дымок над столами висел всамделишный, а не концертный.
– Выпьем чуть позже, – перекричал его в микрофон Гоша. – На улице нас ждет… фейерверк!
– О-о-о! – улей уже загудел восторженно, хотя и по-прежнему нетрезво. – Так