В-четвёртых, даже у не слишком начитанного автора, особенно в первых писательских упражнениях, будут проявляться отголоски того, что читал он сам и что легло ему на душу. Сознательно или неосознанно, любой из пишущих воспроизводит свои внутренние ориентиры – по крайней мере до тех пор, пока не найдёт собственную интонацию, собственный язык, стиль, слог и художественные приёмы.
Об этом писал Евгений Баратынский, рассуждая про свою Музу:
⊲
Приманивать изысканным убором,
Игрою глаз, блестящим разговором
Ни склонности у ней, ни дара нет.
Но поражён бывает ме́льком свет
Её лица необщим выраженьем.
Если бы путь подражания был конструктивным, все музы были бы на одно лицо, а нынешняя литература не отличалась бы от произведений времён Древнего Шумера, которым шесть тысяч лет, – и то лишь потому, что неизвестны более ранние письменные тексты.
В-пятых, подражание почти наверняка будет хуже оригинала. «Во всём мне хочется дойти до самой сути», – говорил Борис Пастернак, сам служивший объектом подражания. А подражателей самая суть не интересует. Им достаточно ухватить несколько характерных внешних особенностей. Копать в глубину – дело муторное, затрат никто не оценит, и поэтому подражание ограничивается поверхностным сходством, превращаясь в пародию.
Список причин, по которым не стоит писать «под кого-то», можно продолжать…
…но и в претензиях на абсолютную оригинальность нет смысла. Теоретик литературы Жан-Франсуа Лиотар убедительно доказал, что к нашему времени все, какие были, «великие рассказы» кончились, рассыпались на мелкие фрагменты.
В Древнем Шумере сложили эпос «Гильгамеш». В Древнем Израиле появилась Библия – Танах. Древняя Греция дала миру трагедию, комедию и сатиру. Древний Рим развил историографию. В средневековой Европе возник рыцарский роман, в Европе конца XVIII века – исторический роман, и так далее.
Сейчас уже невозможно рождение чего-либо сопоставимого по масштабу. Ресурс истощён, литературное новаторство носит локальный характер. Как говорил рок-музыкант Фрэнк Заппа: «Всю хорошую музыку давным-давно написали почтенные господа в париках». То же произошло и в литературе.
Казалось бы, если подражать нельзя, а нового сделать невозможно, то и писательство умерло. Приунывших ободряет древнеиндийская «Ригведа», которой больше трёх тысяч лет:
⊲
На четыре четверти размерена речь.
Их знают брахманы, которые мудры.
Три тайно сложенные [четверти] они не пускают в ход.
На четвёртой [четверти] речи говорят люди.
В этой доступной части языка хватает слов и смыслов, чтобы писатели не останавливались