В доме поднялось окошко, звонкий голосок спросил: «Как фамилия?» Мой спутник ответил: «Памблчук». Голос сказал: «Правильно», окошко захлопнулось, и во дворе показалась нарядная девочка с ключами в руках.
– Вот, – сказал мистер Памблчук, – я привел Пипа.
– Это и есть Пип? – переспросила девочка; она была очень красивая и очень гордая с виду. – Входи, Пип.
Мистер Памблчук тоже шагнул было во двор, но она быстро притворила калитку.
– Простите, – сказала она, – вам разве угодно видеть мисс Хэвишем?
– Если мисс Хэвишем угодно видеть меня… – отвечал мистер Памблчук, сконфузившись.
– Ах, вот как, – сказала девочка. – Нет, ей не угодно.
Это было сказано так хладнокровно и твердо, что мистер Памблчук, как ни было оскорблено его достоинство, ничего не мог возразить. Он только окинул меня строгим взглядом – точно это я его обидел! – и удалился, но не раньше, чем произнес с упреком:
– Мальчик! Да послужит твое поведение к чести тех, кто воспитал тебя своими руками.
Я уже боялся, что он вот-вот воротится и спросит через решетку: «Да шестнадцать?», но этого не случилось.
Юная моя провожатая заперла калитку, и мы пошли к дому. Двор был мощеный и чистый, но из щелей между плитами пробивалась трава. Вправо уходила дорога к пивоварне; деревянные ворота, когда-то замыкавшие дорогу, стояли настежь, и все двери пивоварни стояли настежь, так что за ними видна была высокая ограда; и все было пусто и заброшено. Холодный ветер казался здесь холодней, чем на улице; он пронзительно завывал, проносясь под крышей пивоварни, как воет ветер в снастях корабля в открытом море.
Заметив, что я смотрю на пивоварню, девочка сказала:
– Ты бы, мальчик, мог выпить все пиво, сколько его здесь ни варят, и ничего бы с тобой не было.
– Наверно, мог бы, мисс, – робко подтвердил я.
– Теперь здесь лучше и не пробовать варить пиво, все равно выйдет кислое, ты как думаешь, мальчик?
– Похоже на то, мисс.
– Впрочем, никто и не собирается пробовать, – добавила она. – С этим давно покончили, и все здесь так и будет стоять, пока не рассыплется. А пива в погребах напасено столько, что можно бы утопить весь Мэнор-Хаус.
– Так называется этот дом, мисс?
– Это одно из его названий, мальчик.
– А у него есть и другие названия, мисс?
– Есть еще одно. Он называется Сатис-Хаус; «Сатис» – это значит «довольно», не то по-гречески, не то по-латыни, не то по-древнееврейски, – мне, в общем, все равно.
– «Дом Довольно»! – сказал я. – Какое чудно́е название, мисс.
– Да, –