– Пытаюсь вспомнить, ну ты пока рассказывай дальше.
– Они вышли из кино и поехали домой.
– Это уже было.
– В общем, он ввалился к ней пьяный с бутылкой вина обсудить рабочие моменты. Она не смогла его выпроводить, потому что это было ее любимое вино. Вот так он и родился. – Не стала Фортуна дожидаться ответа, она понимала, что, скорее всего, это будет вранье. И тогда уже Антон для нее быть перестанет, с одной стороны, но с другой уже звонил и молчал в трубку голос какого-то брошенного чувства.
– Отличный повод. – Все еще взвешивал свой ответ Антон.
– Ты о чем?
– О вине.
– Ну тогда признавайся. Хватит уже торговаться с совестью.
– Залетела одна. – Всколыхнул копну волос Антон. Он был горд, взъерошен и убит.
– То есть у тебя есть еще дети?
– Да нет, я по залету получился. Вот ты докопалась.
– А откуда ты знаешь?
– Мои добрые родственники рассказали. Мать даже аборт хотела сделать. У них тогда кризис был и бытовой, и экономический. В общем, не в тему я был на тот момент, но срок уже был большой, и меня оставили.
– Да ладно тебе переживать.
– Пережил уже.
– Я думала, от тебя кто-то залетел. Прямо детей уже представила, с которыми ты меня знакомишь.
В этот момент в домофон позвонили.
– Ага, вон в дверь уже ломятся. Беги открывать.
– Это же хинкали. Быстро они слепили. – Пошла открывать дверь Фортуна.
– Точно, мы же заказывали. А я все думаю, откуда взялось киндзмараули.
Хинкали мне всегда напоминали про Нику, мою сводную сестру, потому что ее первый был грузин. Не знаю, под каким грузинским соусом так вышло, потому что с Никой мы переписывались какое-то время, потом перешли на короткие эсэмэски, два раза в год, по случаю дня рождения. Все, что я знала о ней, то что она уехала поступать в Герцена, кое-что мне рассказывала тетя Надя. Она знала все и про всех.
Моя Ника
Конечно, у всех училок есть свои фавориты, ради которых они приходят на работу, иначе кто бы захотел ходить на уроки за такие гроши. Необходима муза. Вот и сейчас, сидя на зачете, она смотрела на пухлую щечку своего студента, который сдавал зачет, и говорила сама с собой:
– Тряхнуть, что ли, стариной? Но у него же еще пушок на щеках, как у персика. Ты права, дорогая, вдруг у меня аллергия на персики. Ну его. – Расписалась она у него в зачетке и махнула рукой его улыбке.
Работа уже не доставляла больших удовольствий, как вначале, она пятой точкой чувствовала, что надо что-то менять. Засиделась. Больше всего ее угнетал коллектив, сборная заслуженных старушек, которые прошли нудный путь от магистров в старшие преподаватели, растеряв по дороге все свои амбиции и мечты и не требуя для своих жизней большего, спокойно доживали свой век на кафедре, листая перед студентами желтые конспекты давно минувших лекций. Там остро не хватало свежего воздуха. Большинство из них имели опыт супружеской жизни, но на счастье это похоже не было. Ее жизнь тоже не отличалась блеском. Надо