Я остановился напротив ее подъезда и оглянулся на темную улицу. Понимал, что сейчас попрощаюсь и придется переться через половину района обратно домой, а мне так ничего и не перепало. Я уже не надеялся даже на ужин. Понимал, что Дая живет не одна, но все равно было приятно с ней прогуляться.
Девушка открыла дверь подъезда и на прощание обняла меня по-приятельски. Сказала, что если я захочу еще раз увидеться, то знаю, где ее искать. Я стоял, смотрел, как она уходит и ее силуэт исчезает в темноте лестничной площадки.
Я отошел и глядел в темные окна дома. На втором этаже зажегся свет. Хотелось пойти спать, но я стоял, словно пригвожденный к месту.
Я видел, как Дая суетится на кухне, разогревая ужин. Не знаю, сколько пробыл там, но постепенно ощущение радости от того, что я увидел ее сегодня, сменилось тоской звенящих яиц. Я отвернулся от окон и, наконец, почувствовал прохладу ночи, пронизывающую легкую куртку насквозь.
Отойдя от дома, я еще раз взглянул наверх, где в ее квартире до сих пор горел свет. Потом повернулся и ушел.
Думаю, Дая хорошая. Интересно было бы посмотреть на нее без майки.
Эпизод 4. В гостях у первосельцев
Мы собирались на охоту засветло. Фома сказал, что ходить к баракам ночью – верная гибель. Пока не сядет солнце – шансы есть. Он дал мне нож. Это было настоящее холодное оружие, а не какая-нибудь тупая зуботычка из набора выживальщика. Овальная рукоятка. Листовидное лезвие, заточенное с двух сторон. Такое острое, что можно отхватить палец по самую кость, едва прикоснувшись.
Сосед засандалил мне в мышцу шприц с допингом. Он делал это больнее, чем Лика, но отпустило почти сразу. Фома и сам укололся, после чего мы съели по паре бутербродов и вышли из дома.
Чем глубже в район, тем страшнее улицы. У последних четырехэтажек перед бараками все казалось заброшенным и одичалым. Вряд ли в тех домах кто-то жил. Окна не везде целые. Ни одного человека поблизости. На спортивной площадке под баскетбольным щитом проросла сосна. Во дворах стояли старые ржавые машины на спущенных колесах, а чаще вообще без них.
Но самый ад начинался за чертой кирпичных построек. Не дорога, а грязь! Мусор, вонь, черные гнилые дома в два этажа. На них и смотреть было страшно, а уж входить туда… Я бы ни за что! Но допинг придавал ощущение невъебенной неуязвимости. Казалось, и нож мне не нужен. Мои кулаки – сталь!
– Нам вон туда! – Фома указал на самый раздолбанный несправедливостью жизни, и халтурой строителей, барак.
В таком и бомжи бы ночевать не захотели. Я не знал, по какому принципу мой сосед его выбрал. Просто доверял ему, как человеку, который живет в этих местах дольше.
Половицы в подъезде даже не скрипели, а хлюпали. Гнилые доски пропитались сыростью. Перила шатались. Под ногами гнулись деревянные ступеньки. Создавалось впечатление, что они не выдержат, и я провалюсь сразу в ад.
Тьма, плесень, стены, разбитые