Утром его разбудил шум.
– Ах ты, дрянь этакая! Ты как здесь оказалась?! – кричала Иринефер, схватив дубину и охаживая ей куда ни попадя бедную Эй-Нефер, которая спросонок ничего не соображала и только молча сносила побои, сжавшись в комок и прикрыв руками голову.
– И пиво наше скрала, воровка! – продолжала шуметь Иринефер. – Кувшин-то вон валяется. Значит, и в прихожку к нам забралась, ам-мутово отродье6…
Иринефер отбросила дубину, схватила кожаный хлыст и стала лупить им Эй-Нефер. До Шере, наконец, дошло, что происходит. Он вскочил, перехватил своей маленькой ручкой хлыст и закричал:
– Мут, ты что! Это же я сам ей пиво принёс!
И тут же перепугался, поняв, что за такой проступок обычным наказанием ему не отделаться.
– Что, сынок? Ты сам ей принёс? Ах ты!
Иринефер опустила руки, а Эй-Нефер, воспользовавшись паузой, тут же перемахнула через ограду и вела наблюдение за происходящим, просунув голову между калиткой и забором. Шере, увидев замешательство матери, тоже бросился наутёк и уже на улице услышал крики:
– Стой, злыдень! А ну вернись!
Но Шере так нёсся, что мигом оказался в конце улицы. Там он оглянулся и в клубах пыли увидел силуэт отца, который воздымал к небу кулаки и то-то кричал ему вслед.
«Ну всё, пришибёт теперь точно», – услышал7Шере и рванул вниз, к реке.
На берегу он сел на камень и дал волю слезам. Пока рыдал, не заметил, как подошла Эй-Нефер и села справа. Она посидела немного, потом положила ему руку на левое плечо, а голову на правое и сказала:
– А ты молодец, малёк… Прямо защитил меня, спасибо. Меня после мамы никто никогда не защищал, только били.
И тоже заплакала.
Так просидели они долго. Наконец, слёзы у обоих кончились, и они отёкшими глазами посмотрели друг на друга.
– Вообще-то я хотела идти в Унут, ты же знаешь, – сказала Эй-Нефер. – Но попёрлась за мертвяками, а они начали кружить по полям, искали, что ли, что-то. Потом ушли за поля… Я бы с голоду подохла, но слава Атуму8, они зашли в оазис. Там полно съедобного, так что я наелась. Но бродили мы с ними несколько дней, и в конце жрецу стало плохо, и первый лысый потащил его на себе. Упёрлись мы далеко. Да ещё такие кольца нареза́ли, я прямо с ног валилась.
– А зачем ты за ними пошла? – спросил Шере.
Она посмотрела на него удивлённо:
– Думаешь, я знаю? Просто Ка сказал мне – узнай, кто они. Мертвяки или нет.
– Ну и как? Узнала?
– Ага, – сказала Эй-Нефер. – Кое-что узнала. Пока жрец был в норме, они иногда разговаривали, а я подкрадывалась быстро и подслушивала. Первого лысого зовут Птахотеп, а жреца – Хамерут…
– Точно. Это про них отец рассказывал, – упавшим голосом сказал Шере. – Птахотеп убил Хамерута. Сначала ударил его какой-то дубиной по голове, а потом ещё перерезал горло…
Эй-Нефер посмотрела на него.
– Ну значит Хамерут – мертвяк. А вот зачем с ним Птахотеп ходит, да ещё как слуга?
Шере пожал плечами.
– Они