– А что смешного? – спросил я.
– Иди, увидишь сам.
Постучавшись в кабинет я услышал тоненький голосок:
– Войдите.
За столом сидел какой то зачуханный, кургузый мужичок с погонами майора на плечах, над столом висел засиженный мухами лист ватмана с надписью «У чекиста должна быть холодная голова и горячее сердце», которую наши контрактники перефразировали «У особиста Индюкова должна быть холодная голова и холодные ноги в белых тапочках».
Значит, приехали исполнять интернациональный долг? С народом уже познакомились? – и, не давая мне вставить слово, выпалил:
– Если что, буду карать по всей строгости советских законов. Понятно?
– А что ж не понять. Очень лаконично объяснили, товарищ майор, Вы прямо Сенека какой-то.
– А вы, как я посмотрю грамотный очень. Я вам вот что скажу: голова у солдата чтобы думать, мозги, чтобы соображать, а язык не для болтовни, а для работы, понятно? Вот идите и работайте.
По пути в модуль я все пытался расшифровать последнюю фразу Индюка, но так и не смог.
Придя к себе в кубрик, я увидел все те же улыбающиеся рожи моих новых друзей:
– Ну, как?
– Да урод какой-то.
– Это не просто урод, это феноменальный дебил!!! В чем ты скоро убедишься, – сказал мне Санек.
Майор Индюков люто ненавидел контрактников, и они отвечали ему взаимностью, хотя среди них у него была пара стукачей. Вместе с зампотылом Оберемченко Индюков периодически устраивал шмоны в модуле, изымал водку, которую мужики не успевали спрятать, трофейное оружие. В каждом кубрике был свой тайный схрон, где хранились вещи, не предназначенные для глаз командования.
Индюк устраивал засады в тех местах, откуда в полк заносилась водка, часами просиживал с биноклем, стараясь засечь, кто и что вывозит из расположения полка. Худой, с тонюсеньким голоском, но огромным гонором, он полностью соответствовал своей фамилии.
Кроме торговли водкой, в полку был еще один распространенный вид дохода, которым пользовались все без исключения, контрактники, офицеры и солдаты. В полковом магазине покупались ящиками конфеты, печенье, шоколад, сигареты – в общем, практически все, что там было. И это потом сдавалось в Кабуле в любом дукане. Например, пачка сигарет «Ява» стоила 30 копеек, а сдавалась за 60 копеек, или по номиналу за афгани. Не зарабатывал в Афгане только ленивый. Купить на сто чеков товара, и перепродать их завтра за 200 ума хватало и дураку. Командование армии всячески запрещало этот «бизнес» однако он процветал.
По Афгану «чеки» ходили наравне с афганями. Курс одного чека равнялся примерно 20—30 афганям и постоянно плавал, так что грамотные люди наваривались и на обмене. Афганскую валюту наши ласково называли «афошками». Примечательно, что в то время по Афгану ходило несколько видов денег выпущенных в разное время различными правителями, тем не менее, они все котировались одинаково,