– А остальное-то как же! – кричала Джованна. – Ведь дать им одежду и пищу – это еще не все!
И тут она пошла перечислять одно за другим все, что она должна была предоставить своим дочерям, но что именно, я не помню, ибо, желая оградить свой слух от ее визгливого голоса, я мысленно обратился к другим предметам. Однако этот голос все-таки резал мне ухо, а потому я решил, что имею право на некоторую компенсацию:
– Нельзя ли раздобыть где-нибудь сигарету? Хоть одну? Я заплачу вам за нее десять крон. Но только завтра, потому что с собой у меня нет ни одного сольдо.
Джованна была безумно напугана моей просьбой. Сначала она принялась кричать, потом вскочила со стула, чтобы бежать за санитаром.
Желая заставить ее замолчать, я тут же взял свою просьбу обратно и просто для того, чтобы что-нибудь сказать и вернуть себе утраченное достоинство, спросил:
– Ну а выпивку какую-нибудь можно раздобыть в вашей тюрьме?
– Конечно, можно, – мгновенно ответила Джованна и, к моему удивлению, самым спокойным тоном, без всякого крика. – Уходя, доктор оставил для вас бутылку коньяка. Гляньте, вот она, совсем полная, еще закупоренная.
Я находился в таком положении, что выход мне виделся только один: напиться. Вот до чего довело меня доверие к жене!
В тот момент мне казалось, что порок курения не стоил тех усилий, которые я приложил, чтобы от него избавиться. Я уже полчаса не курил и даже не думал об этом, занятый мыслями насчет жены и доктора Мули. Следовательно, я излечивался, но как непоправимо я был смешон!
Я откупорил бутылку и налил в рюмку желтую жидкость. Джованна жадно смотрела мне в рот, но я поколебался, прежде чем налить и ей.
– А смогу я получить другую бутылку после того, как допью эту?
Все тем же любезным и обходительным тоном Джованна успокоила меня:
– Сколько понадобится, столько и получите! Чтобы ублаготворить вас, синьора, ведающая буфетом, обязана подняться даже в полночь.
Я никогда не страдал скупостью, и Джованна тут же получила полную до краев рюмку. Она осушила ее, не успев даже договорить до конца «спасибо», и сразу же вновь обратила свои живые глаза к бутылке. Так что она сама подала мне мысль ее напоить. Но это оказалось совсем нелегко!
Я не могу с точностью повторить все, что она поведала мне на своем чистом триестинском диалекте после нескольких рюмок, но у меня создалось впечатление, будто рядом со мной человек, слушать которого мне было бы даже приятно, если бы меня не отвлекали мои собственные заботы.
Прежде всего Джованна призналась, что именно так она и любит работать. Надо, чтобы каждый