Какое скучное имя. Так звали человека, которого мы тщетно ловили вот уже два года.
– Кто такой этот Джон Пол? – спросил Уильямс, как герой какой-то пьесы. – Американец, на которого охотится американское правительство. Перебежчик, которого свои же велели не просто поймать, а убить. Турист по горам геноцидных трупов. Кто же он, в конце концов, такой?
– Человек. Как все мы, – ответил я, но Уильямс только тряхнул головой: мол, я ничего не понимаю.
– И ты туда же, зануда? То, что он человек, – это как раз совсем неважно.
– Но все же это так. Мы с тобой в первую очередь люди. А людям свойственно косячить. Тут-то мы его и сцапаем.
– И убьем?
Понятия не имею, зачем женатый Уильямс в свой редкий выходной завалился ко мне в холостяцкую берлогу, заказал «Доминос» и мусолит набившие оскомину темы. Наверное, не отошел от вчерашних похорон Алекса.
В гостиной на той стене, куда не доставало солнце, ничего не висело: специально чтобы смотреть кино и телик. Мы развалились на диване, попивали «Бадвайзер» и раз за разом пересматривали первые пятнадцать минут «Спасти рядового Райана»: эпизод на Омаха-бич, где шинковали на мясо американский десант. Просто я больше всего любил эти пятнадцать минут, а еще только они входили в бесплатное превью.
Нам уже по тридцать. Но мы так и не повзрослели. По крайней мере в том, что касается нашего вклада в американский цикл потребления.
– Наверное, тяжко ему приходилось, – заметил вдруг Уильямс.
– Угу.
– Мог бы и поговорить, что ли.
– Ты не мне жалуйся, а Алексу, – отозвался я.
– Это да, – вздохнул Уильямс. – Как считаешь, он все время в аду пекся? Во время миссий, когда мы все тренировались, когда болтали о всякой чуши…
– О чуши у нас только ты болтал.
Уильямс удивился:
– Ты что, никогда не слышал, как Алекс шутил?
Я невольно покосился на приятеля. И правда не слышал.
– Он, между прочим, иногда такие скабрезные шуточки отпускал!
– Это ты про тот раз, когда он тебе вместо бульварного чтива предложил Священное Писание?
– Да нет же! Про церковь шутил, про священников. А когда травил какой-нибудь анекдот про ветхозаветного бога, мы с Леландом чуть животы не надрывали от хохота.
Вот это да. А я-то считал, что он истовый католик.
– Мы с ним… никогда об этом не говорили.
Уильямс какое-то время не сводил с меня удивленного взгляда. В комнате трещали немецкие пулеметы. Потом Уильямс бросил опустевшую банку из-под «Бадвайзера» в ведро. В десяти футах сидел, но забил, так сказать, «хоул-ин-уан»[8].
– Вот блин. Целую банку уговорил, а пиццу так и не принесли.
Вообще, вспоминаю теперь, что Алекс все время говорил о боге. Я-то считал, что бога нет, но свою точку зрения верующему не навязывал. Точно так же и Алекс: он не пытался затащить меня в лоно церкви, так что каждый из нас во время разговоров придерживался своего мнения