Он не отбрасывал сигарету, которую тянул жадно и глубоко, так что под пальцами сник и стал неполнотелым фильтр; он не поднимал руку, потому что те, кто видит, тормознут и сами. И вообще – не больно-то и надо. И – это главное – «в-третьих»: он обогнал время. И теперь – такое ирреальное желание никуда не торопиться и дать земному шару наверстать упущенное. Войти в график… Посвятить время себе – фразы из женского журнала! – он посмеялся и ушел с трассы.
На самом деле, люди совершенно не умеют тратить время на себя, они умеют только в принципе его тратить. Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно – тоже, в какой-то степени, фразы из женского журнала. (Он сошел в поля, запинаясь о пересушенную землю. Если верилось, что на обочине следы протекторов сохранятся, как на Луне, то здесь уж точно не бывал никто и никогда. Комья земли под кустами, омытые давними ливнями, застыли, как лава, и сыпались в пыль. Он ненадолго задумался: что делать в первую очередь.) Конечно, это городские легенды, что когда в Москве горела телебашня и вещания не было три дня, то через девять месяцев последовал демографический взрыв. Люди ошалело озирались, оставшись наедине друг другом и с собой. Но три дня, девять месяцев… – нет, человек не способен к такой системе координат. По-настоящему он умеет чувствовать бег времени, лишь когда счет идет на десятилетия: внезапно так вынырнуть, как при плавании с затяжными прогонами под водой – шумно отдышаться, ошалело оглянуться, – неужели прошло столько лет?! – и дальше под воду.
По легенде, когда музыканты группы BofB приехали в Daydreamers Hotel of Boston после этого неудачного концерта, портье обратился к Matthew Gartner с вопросом, принести ли ужин в его комнату, одиннадцать раз. Это следует признать фантазиями обширной ирландской диаспоры Бостона, которая всегда негативно относилась к гастролям англосакских групп. Да, Daydreamers Hotel of Boston имел репутацию «отеля рыжих», но невозможно представить, чтобы сотрудник гостиницы со столь высоким индексом Michelin вел себя бестактно в такой степени…
(Разыскал в рюкзаке мешок, в нем мокрый бородинский хлеб и вареная колбаса, все резано кусками, вперемешку; крошки одного на другом. Так и жевал – слабо соблюдая очередность. Оставалась еще шоколадка, но она расплавилась почти до жидкого состояния. Двигатель «КамАЗа», чтоб его… – но ничего, поел, точнее, чуть ли не «попил»: зачерпывал из фольги то одним, то другим.)
Бег времени. Кажется, многие не способны почувствовать его вообще, и их «подводное плавание» обходится без выныривания на поверхность: это уже не бег времени, а бег цирковой лошади в шорах, по кругу, по кругу – и никакие вавилонские пожары телебашен не способны это прошибить. (В светлой рощице, отделявшей поле и трассу от окраин какого-то, что ли, поселка, он сел орлом. Повозившись, снял яркую куртку, чтоб не «светить» за километр… Распутавшись с бумагой – сполоснул руки минералкой, потому что ручья поблизости не нашлось. Думает. Поводит дезиком по