В конце вытоптанной лысой прогалины виднелось крытое крыльцо. Опять классика сельской архитектуры – невысокая лестница, дощатый настил, перила, навесной козырёк. Ступени закряхтели – парень поднялся к резной деревянной двери. Такая же ярко-синяя, она не выглядела серьёзной защитой от воров, но Смирнов уже свыкся, что безопасность участка волновала Петра Ильича не в первую очередь и, видимо, не в десятую.
Единственным признаком новизны был врезанный в дверь стальной замок. Тёма перебрал ключи на связке: с виду к скважине мог подойти только один. Механизм был хорошо смазан. Пара оборотов – и дверь подалась на себя. Пахнуло землистым нафталином и старой сухой бумагой. Перед Артёмом открылась окутанная полутьмой прихожая.
Рассеянного уличного света было мало, чтобы как следует рассмотреть комнату, но с порога виднелись бликующая лампа на потолке, две подсобные двери – слева и справа, и ещё одна, главная, напротив парадного входа. Слева от последней стоял приземистый комод, а над ним…
Скрип. Скрип. Скрип. Скрип.
Тёма прищурился, оглянулся. На уровне его глаз мерно, как маятник, качалось что-то круглое и мертвенно-бледное, похожее на диск полной луны. Стоило ему приглядеться, как бледное пятно застыло как по команде. И посмотрело прямо на него.
Белые глаза-плошки с чёрными зрачками пронзили его немигающим взглядом.
Артём отшатнулся назад, к спасительному свету улицы, и быстро нащупал в кармане телефон.
Скрип. Скрип. Скрип. Скрип.
Лицо опять пришло в движение. Белая гримаса будто дразнила его.
Путаясь в пальцах, парень включил фонарик. Яркий свет разогнал тени и очертил новые контуры.
Кукла. Советская неваляшка из двух пластмассовых шариков. Искусственное, карикатурное лицо придурковато улыбалось. Кто-то грубыми мазками выкрасил игрушку в чёрный, как монахиню. Нетронутым остался только круг лица с рваными краями. Из-за этого в полумраке тело игрушки было не разглядеть, а вот глазастая морда, наоборот, казалась куда бледнее и чётче.
Тёма как следует присмотрелся – и неваляшка опять замерла. Лицо было явно фальшивым, похожим на маску, а вот глаза в полумраке будто дрожали, расплывались, сверлили чёрными точками зрачков. Срочно надо было включить свет. Взгляд сполз с куклы на стену, и…
Скрип. Скрип.
Метнулся обратно – та застыла, будто дразня. Создалось впечатление, что она выдерживает момент, чтобы броситься вперёд и невесть как сожрать незваного гостя.
Рука судорожно метнулась ощупывать стену. Выключатель нашёлся за несколько секунд, но и этого хватило, чтобы на загривке у Смирнова высыпали мурашки. Комната залилась ярко-жёлтым, лампа осветила салатовые обои, паркет “ёлочкой”, белый шпаклёванный потолок.
Кукла