Нарративы захватывают нас и проживаются нами. Они основа нашей идентичности. Они говорят нам, кто мы и что мы можем в жизни. Как объясняет Линдеманн, «мы относимся к себе и к другим согласно тем историям, с помощью которых мы объясняем себе, кто мы и кто они» (Lindemann Nelson, 2014, p. 49). Когда Морин предстала перед мамой, учительницей и, возможно, перед самой собой как тревожный ребенок, неспособный справиться со своей Тревогой, она оказалась в позиции обедненной идентичности и ее воспринимали по ее проблеме. Любой заслуживающий похвалы опыт, который мог бы способствовать развитию насыщенной истории, сверхъестественным образом испарялся и казался скорее призрачным, чем реальным. Когда обеспокоенные родители обращаются за помощью и в разговор включаются учителя, школьные консультанты, психотерапевты и психиатры, проблема может потребовать всего нашего внимания, но мы отказываемся предоставлять ей эксклюзивные права. Вместо того чтобы принимать проблему как родную, мы можем относиться к ней как к незваному гостю, как к чужаку, поскольку мы видим, куда она клонит и как сильно хочет нас убедить в своей точке зрения.
Беверли: Кажется, в последнее время все вызывает у нее стресс. Когда я забираю Морин из школы и она не находит меня в толпе родителей, она беспокоится, что я не пришла или что со мной что-то случилось. Накануне она подслушала, как я разговаривала с матерью, которая, как вы можете представить, сейчас не в лучшем состоянии.
Д.М.: Вы имеете в виду с тех пор, как вы потеряли отца?
Беверли: Он был моим отчимом. Он для меня всегда был больше, чем просто маминым мужем, хотя я полюбила его не сразу. Мой отец умер, когда мне было 25, так что, когда в нашей жизни появился папа Джим, я уже жила на Западном побережье. Но он всегда был единственным дедом, которого знали девочки.
Д.М.: Значит, ваша мама пережила это дважды.
Беверли: Да, и для нее это было трудно: сначала мой отец, а теперь дедушка Мо, хотя между этими событиями прошло много лет. Остались одни девочки, да, милая? (Обращается к Морин, обнимает ее.) Но мы собираемся жить долго. (Поворачиваясь к Д.М.) Вчера вечером, перед тем как лечь спать, она спросила меня, умрет ли бабуля.
Д.М. (обращаясь к Морин): Сейчас Тревога сильна?
Морин: Да.
Беверли: Она чувствительная. Я ей сказала, что бабуля сейчас очень переживает. (Поворачивается к Морин.) Но твоя бабушка сильная. (Поворачиваясь к Д.М.) Они с бабушкой очень близки, несмотря на то что моя мама живет в Чикаго. Они переписываются в интернете, общаются в «Скайпе», и этой весной мы снова собираемся в гости. Мо очень волнуется.
(Несмотря на то что нам еще предстоит узнать, что именно Тревога затрагивает в Морин, не очень ясно, что именно тревожит – возможно, это связано с отношениями с бабушкой. Непонятно, подойдет ли это волнение для развития истории. Мы никогда не знаем наперед, в этом-то и удовольствие ведущего.)
Д.М.: Морин, ты волнуешься перед встречей с бабушкой больше, чем мама и сестра?
Морин: