Врата войны. Роман Буревой

сторонников по всему миру и, как только в марте открывались врата, переправлялись на ту сторону – возводить мирные поселения и города, воплощать идею в жизнь. Оружия с собой они не брали демонстративно, охрану не нанимали, и потому мародеры шли за пасиками следом от самых врат, как стая волков за жирными оленями. Поначалу, в присутствии военной полиции и наблюдателей, мародеры пасиков не трогали, тем удавалось без потерь миновать и главный тракт, и перевал Ганнибала, а дальше они небольшими группами уходили в леса и долины. Что было дальше, рассказывали потом портальщики, если забредали в разоренные деревеньки… Бессмысленное действо? «Ненасильственное сопротивление всем насильникам кажется бессмысленным, – как заклинание повторяли пасики. – Просто марам не хватает любви, мы их спасем своей любовью».

      Виктор поморщился при виде Надежды Сергеевны, как будто проглотил что-то невыносимо кислое. Но разговора было уже не избежать: не удирать же через комнаты и черный ход в сад и дальше к реке. Из гостей тетя Надя быстро не уйдет. Оставалось одно: – сидеть на месте и ждать вторжения.

      Надежда Сергеевна вошла. В ее внешности прежде всего в глаза бросалось несоответствие между ее нелепой, почти уродливой фигурой (маленький рост, бесформенная полнота, плоский зад и выпирающий живот) и красивым породистым лицом с дерзким взглядом живых серых глаз. На ней было платье из лилового плотного шелка. Рукава буфами, юбка колоколом. Глубокое декольте открывало весьма перезревшие прелести.

      Виктор встал и поклонился. Ручку не поцеловал – Надежда Сергеевна не терпела подобных любезностей.

      – Здравствуй, Аленушка. Никак чаем жениха потчуешь? Что к чаю? Рулетик? И мне отрежь. Потолще. Я тонкие ломтики не люблю.

      Она сама налила себе крепчайшего чаю, одной заварки, кипятка из самовара капнула для теплоты.

      – Наши отправляются через врата послезавтра. Я уже манифест приготовила, – сообщила после пары глотков.

      С детским задором, совершенно неуместным в женщине за пятьдесят, она выложила перед Аленкой голубую страничку, украшенную серебристой голограммой голубя. Птица мира помахивала крылышками и радостно разевала клювик. Воркования, однако, не слышалось.

      – Прочти, настоятельно советую, – объявила тетя Надя. – Это новый уровень.

      Алена нахмурилась:

      – По-моему, нечестно звать на ту сторону беззащитных людей. Их там грабят, насилуют, убивают.

      – Все дело в том, что нас слишком мало. Если бы все решились! – отмахнулась от ее доводов Надежда Сергеевна. – Если бы все пошли. Или хотя бы процентов десять людей мира встали с нами, Дикий мир превратился бы в Эдем. Когда пацифистов окажется больше, чем стрелков, раз в пять, мы преобразим завратный мир.

      – Ничего нового не будет! – Алена разозлилась и уже не могла скрыть своей злости. – Пацифисты безоружны. Вот если бы им дать хоть какое-то оружие!

      – Какое? – с вызовом спросила Надежда Сергеевна. – Пулемет? Лазер?

      – Я не знаю.