После обеда Валентина в палату не приходила, возвращалась только вечером, после встречи с близкими, несла тяжелые пакеты с гостинцами и всегда – цветы.
– Ой, чего опять подарил? – Бурчала Тамара, бросая недоверчивый взгляд на букет роз.
– Да я уже говорила Саше, не надо – вся тумбочка в цветах утопает, – оправдывалась Валентина. – Но он считает, что так надо.
Пока Валентина выходила наполнить вазу водой, Тамара совершала множество резких движений, заметно нервничала и тормошила Елизавету. Та послушно откликалась, принимала угодливую позу: спина колесом, голова – вниз.
– Вот те крест! – Божилась Тамара. – Не родной ей муж. Явно любовник.
– Конечно, – соглашалась Елизавета. – Не будет муж каждый день цветы дарить. Полюбовник, точно.
– Да видела я его, – делилась Тамара. – Худой. Черный, как сморчок. Ничего хорошего.
– Да какой из такого мужик? – Пожимала плечами Елизавета.
– Да никакой! Вот увидишь, еще пару раз придет и исчезнет. Кому нужна больная любовница? – Делала прогнозы Тамара.
– Чо – 30 лет прожили и каждый день цветы? Ни за что не поверю. – Елизавета заглядывала в лицо Тамары, будто проверяя: правильно ли она сказала.
Тамара согласно кивала головой и продолжала:
– Да это же не нормально! Вот бы мой Вовка каждый день приносил мне цветы… Я б ему сказала: ты, чо, дурак, что ли, зачем деньги такие тратить? Не поверю, ни за что не поверю, что цветы от мужа.
Кусты сирени уже раскрасились в белый и бледно-фиолетовый, терпкий запах горького миндаля плыл по больничному саду. Трава была яркой, цвета салата, а ветки маленьких елочек – с узкой полоской свежей зелени. Все признаки для начала лета, но воздух был еще сырой и прохладный, особенно ночью. По распоряжению Тамары окно на ночь надо было оставлять открытым, но я от такого проветривания замерзала, и когда она засыпала, украдкой прикрывала створки. Так было и на этот раз. Но в ту ночь проснулась не только я: Елизавета решила навести порядок в своем гардеробе.
Это было ее любимым занятием. Вещей у нее было много, они едва умещались в две полукруглые сумки, пластиковый чемодан и гору пакетов. Все это покоилось на нижней полке в шкафу, и несколько раз в день перекочевывало на стул рядом с кроватью. Это означало, что Елизавета хочет сменить гардероб. Переодевалась она по 3–4 раза в день. Все ее наряды были однообразно безвкусны, от чего она еще больше походила на угловатого подростка. Но Елизавета от процесса преображения получала особое удовольствие. Примеряла шелковый халат с этикеткой, выходила в коридор, где стояло старое трюмо, возвращалась, натягивала короткие штаны с футболкой, потом меняла на блузку с рюшами, опять разглядывала свое отражение, наконец, выбирала из нескольких пар одни джинсы,