– Выглядите замечательно, мэм! – заметила Эрнестина, с улыбкой глядя на результаты своих трудов.
Волосы Фебы она зачесала наверх, аккуратно заколола локоны, оставив несколько свободно спадать на шею сзади, и обернула у основания пучок бархатной лентой. Феба чувствовала себя от этого странно: обычно она носила более строгие прически. В заключение Эрнестина приладила с правой стороны пучка живую розочку.
Новая прическа очень ей шла, а вот вечернее платье оказалось куда менее неприметным, чем ожидала Феба. Оно хоть и было бледно-бежевым – цвета небеленой холстины или натуральной шерсти, – но шелковую ткань пронизывали тонкие, не толще волоса, металлические нити, золотистые и серебристые, придававшие ткани жемчужный блеск. Глубокий вырез обрамляла шелковая гирлянда пионов, роз и нежно-зеленых листьев; такой же орнамент украшал подол, подхваченный с одной стороны.
Феба, хмуро разглядывая свое бледное, мерцающее отражение в овальном зеркале, прикрыла глаза рукой, затем быстро убрала руку, повторила это движение еще и еще раз, но когда ничего не изменилось, пробормотала:
– Боже! Сомнений не оставалось: быстрый взгляд на платье оставлял впечатление наготы, едва прикрытой цветами. – Эрнестина, мне нужно переодеться, сейчас же! Приготовь серебристо-серое.
– Но… но я его и не проветривала, и не гладила! – в замешательстве воскликнула горничная. – А это на вас так хорошо сидит!
– Я не помню, что бы оно так блестело. Не могу же я сиять, словно рождественская елка!
– Не так уж оно и блестит! – возразила девушка. – Другие дамы будут в платьях, расшитых жемчугом и пайетками, в лучших своих бриллиантах… – Заметив выражение лица Фебы, она испустила вздох. – Если хотите надеть серебристое, мэм, я постараюсь приготовить его поскорее, но в любом случае вы опоздаете.
От этой мысли Феба застонала:
– А шаль ты взяла?
– Да, черную. Но, мэм, вы же зажаритесь, если сейчас наденете шаль! Да и вид будет странный – с ней вы привлечете больше внимания, чем без нее.
Прежде чем Феба успела ответить, в дверь постучали, и она нечаянно выругалась:
– Вот галоша!
Вряд ли ругательство соответствовало случаю, но в обществе детей (почти постоянно) Фебе пришлось научиться заменять крепкие выражения разными словечками вроде этого. Она поспешила спрятаться в углу за дверью, а Эрнестина пошла открывать.
Из-за двери послышался мальчишеский голос. Эрнестина приоткрыла дверь пошире, и Иво, брат Фебы, просунув голову в щель, небрежно бросил:
– Привет, сестренка! Отлично выглядишь! И золотистое платье шикарное.
– Это цвет экрю, – поправила его Феба, и в ответ на недоуменный взгляд повторила: – Экрю.
– Обалдеть! – откликнулся Иво и, недолго думая, вошел.
Феба возвела очи горе:
– Иво, что тебе здесь понадобилось?
– Хочу проводить