Наконец, перед ними показался странный человек, занимавший чёрную электрическую инвалидную коляску. Это был то ли старик, то ли юноша с перекосившимся лицом, который отчасти рассекал шрам и один из глаз смотрел как-то странно искоса, учитывая, что его голова опиралась на специальную подставку. Седая щетина вместе с растрёпанными некоторыми длинными, некоторыми короткими седыми волосками на лысине добавляли его виду абсурда.
Лицо было перекошено в ужасной гримасе полной адской боли, гнева, дикого отвращения и кричащей жажды кровавого возмездия. Тело было невероятно бледным, словно это был сам мертвец, под кожей коего отчётливо виднелись вздутые вены, до дикости впалые щёки в выпяченные скулы. Рот был слегка открыт и искажён в этой странной гримасе, когда губы были сложно прищурены, но отчётливо виднелись хищные жёлтые немного искривлённые старческие зубы с чуток белыми дёснами, в коих виднелся гной. Костлявые руки с длинными мёртвыми и слегка успевшие прогнить пальцами, но с длинными ногтями, что свойственно умершим, были опущены на ручки инвалидной коляски, который занимал этот слегка скрюченный и даже впалый в его полость старик в чёрном старом костюме и тёмно-синей рубашке.
Его глаза совершили первые движения так с тряской и диким видом переходя от вида одной своей жертвы к другой. Затем он высунул язык, облизнув пересохшие губы, после чего издал страшный звук, ужаснее вопля чудовища, чем-то напоминающий истошное змеиное шипение, вместе с приглушённым рёвом и мычанием, с сильным выдохом из-за чего некоторые мышцы на его лице исказились ещё сильнее. Два наказуемых со страхом и замиранием смотрели на это ужасное зрелище, не находя силы, чтобы хоть что-то произнести.
– З…с-с-с… здравствуйте… друзья, – прошипел иронично сидевший, улыбнувшись, из-за чего натянулись мышцы его горла, задёргалась мышцы у левого глаза и ещё больше открылся оскал. – Вы… Вы не узнали меня?.. А?
– Неужели… – со страхом произнесли девушки.
– Да-а-а, – вновь прошипел инвалид, с дикой отдышкой от того радостного волнения от скорого возмездия. – Вы вспомнили меня. Да-а-а. Это не может не радовать, – сглотнув, и чуток выпучив мёртвые остатки губ, где виднелась седая щетина и усы, что выглядело ещё страшнее, продолжал говорящий. – Мои дорогие товарищи, с коими мы вместе слушали лекции, да?
Никто не мог промолвить не слово, при виде этого злобного оскала.
– О, как же их любили не так ли? – с паузой и расстановкой говорил сидящий. – Особенно, когда вы ничего не понимали. Помню-помню. А помните, те дни, когда вы сидели и говорили, что это вам нужно, чтобы я был как все? Помните, как вы говорили, что моя наука никому не нужна, что это никчёмно? А-а?
Он