– Поцелуй меня!!! Немедленно.
– О. Ну да. Конечно.
Смирившись перед неизбежной поступью рока, Джордж, глядя затравленным взглядом, наклонился к ней, Кэти закрыла глаза и… Что-то влажное неуверенно ткнулось ей в щёку. Кэти отшатнулась так резко, что едва не упала со скамейки. В гаснувшем свете майского дня уши Джорджа медленно заливались краской. Затем щёки, лоб, шея… Кэти вспомнила, что где-то читала – во Франции при изготовлении дорогих вин была традиция купать в чане с суслом самую прекрасную и невинную из окрестных девственниц. Очевидно, после ванны «Шато де Молин» (сухое, красное) невинные девственницы примерно так и выглядели. Она почти с жалостью посмотрела на смущённое, счастливое, ошалевшее лицо жениха. «Ну что с него взять? Понятно, не Этьен. И уж точно не Филип.»
Увлёкшись воспоминаниями, Кэти едва не упустила свою добычу и бросилась за мышью, которая свернула в старую часть сада. Здесь деревья были старше и выше, и вдруг Кэти охватило странное чувство. Как будто всё это с ней уже происходило. Ей пять лет, и она точно так же сбежала ночью из дома, но для того, чтобы забрать забытого в парке мишку. Тогда она задыхалась от быстрого бега и страха, что гувернантка заметит её отсутствие. Деревья казались выше, дорожка из розового гравия гораздо длиннее. Тогда в конце аллеи она повернула налево, к большому дубу, под которым надеялась найти свою игрушку, но вместо неё обнаружила там незнакомого джентльмена. Кэти смело подошла и спросила, не видел ли он её мишку. Незнакомец улыбнулся, присел на корточки и протянул ей игрушку, в этот момент луна вышла из-за облаков, и девочка смогла его рассмотреть. Высокий лоб, благородные, но немного резкие черты лица оттеняли иссиня-чёрные волосы, а глаза были голубые, прозрачные, как речной лед. Кэти поразила матовая бледность его кожи. «Будто сделана из алебастра, как те статуэтки, которые так любит моя мама». Он отдал девочке медвежонка и сказал: «Когда-нибудь мы встретимся ещё».
И тут Кэти поняла, что она стоит в тени того самого дуба, но нет уже давно ни того плюшевого медвежонка, ни старенькой гувернантки, ей восемнадцать и она совершенно одинока в ночном пустынном парке. Отсюда открывался вид на семейное кладбище. Старинные, покрытые лишайником и густой паутиной плюща, склепы резко выделялись гипсовой белизной на фоне чёрно-зелёной стены деревьев. Дорожки, заросшие мхом и дикой мятой, скрывали звук её шагов, и Кэти почувствовала себя призраком, блуждающим средь могильных плит. Пройдя немного вглубь, она остановилось у прекрасного памятника работы итальянского скульптора – два плачущих ангела сжимающих друг друга в объятиях. «Марджори и Роберт Бранн» – прочла она. «Ах, как печально! Два пылких сердца, некогда сгоравших от любви, теперь лежат под этими холодными плитами… (на самом деле дядюшка Роберт скончался от апоплексического удара, вызванного неумеренным потреблением крепких напитков и кулинарных изысков любимого повара, но думать об этом почему-то не хотелось.) Лишь