Тим с силой отшвыривает пульт в кресло, на котором я еще минуту назад сидела, хватается за голову, полный уверенности, что я вышла из комнаты, и меня здесь нет. А потом оборачивается, и мы смотрим друг другу в глаза.
Его взгляд больной и растерянный и мой испуганный до чёртиков.
– Бывает же такое, – усмехаюсь ошалело. – Пропадают средь бела дня.
Мы сейчас с ним тоже оба белые.
– Ага, – усмехается, поднимаясь, идет к окну и как завороженный смотрит в него. Поворачивает голову в мою сторону. Смотрит напыженно, как воробей и мне кажется, что он догадался. Чуть нервно веду плечами, успокаивая саму себя – да бред же, он же не ясновидящий.
Ведущая тем временем добивает:
– Пока что у следствия нет никаких зацепок, подозреваемых в деле нет.
– Они и дело уже завели? – спрашиваю удивленно. Не думала, что все может обстоять так…
– Ну да, – говорит он со знанием дела. – Не первая пропажа в этом районе. Похищение это тебе не шутки.
– Да? – потрясенно сажусь на диван. – Ну да…
Глаза у меня большие – вижу своё отражение в стеклянном столике.
Вместо него, отвечает ведущая:
– Напомним, что с января позапрошлого года, это уже седьмая пропажа девочек от шестнадцати до восемнадцати лет.
– Охренеть, – говорю я и действительно охреневаю. А потом начинаю истерично ржать. Хочется плакать, но я смеюсь.
Он подходит ко мне и садится рядом.
Вздыхает. Тяжело. Гладит меня по голове, прижимает к себе, успокаивая. В точности, как и её.
Интересно, какой он с ней? Не может же быть все под копирку. Как он её называет, как целует, как трахает…Что испытывает при этом? И где его совесть?
– Ну ты чего? – он улыбается и снова смотрит в глаза. И взгляд его какой-то новый. Не такой как прежде. Я сейчас его не узнаю. – Перенервничала? Ничего, скоро отдохнем и проведем, наконец, нормальный медовый месяц. Не обижайся, что так мало сейчас бываю дома, загружен по самое не хочу. Деньги сами себя не сделают, контракты не подпишутся, ты же знаешь, как требователен ко мне отец. Все потоки финансовые сейчас на мне. Он же, как параноик совсем стал, никому не доверяет, всего боится. Ему все кажется, что за ним придут.
Как я сейчас понимаю его отца. Мутный тип, всегда это знала.
Но вот к чему сейчас эта исповедь Тима – ума не приложу. Я ведь и слова обвинительного ему не сказала. Но ему очевидно нужно выговориться.
Я киваю и обнимаю его в ответ, крепко зажмуриваюсь.
Он красивый. Пожалуй, чертовски красивый. Отлично сложен – подтянутый и подкачанный. Чувственные полноватые губы чего стоят! А как он виртуозно целуется, а что вытворяет его язык! Наш секс, пожалуй, один из основных фундаментов, на чем держится наша семья.
Жмурюсь еще сильней, так что больно глазам.
Веду пальцами по его короткостриженому затылку. Он такой молодой, но на висках его уже видны седые волоски.