– А нам-то какое дело? – Слово “опекун” мне ой как не понравилось. Да и “новоявленных магичек” у нас не так много. Дайте-ка угадаю, о ком пойдёт речь!
Короткий взгляд на конверт, и предчувствие подтвердилось. Местом отправления значился “Истем”.
Посмурнев ещё больше, я развернул лист и начал читать.
Проситель и впрямь называл себя опекуном, а история, которую он изливал, была способна тронуть даже самое чёрствое сердце. Мол, произошла ужасная ошибка. Много лет назад дальняя родственница просителя погибла при страшных обстоятельствах, и лишь недавно стало известно о том, что у молодой женщины была внебрачная дочь.
Погибшая была очень дорога просителю, они вместе росли, и ещё детьми поклялись всегда заботиться друг о друге. Но смерть разлучила их, мужчина был убит горем многие годы, корил себя за то, что не уберёг…
И вот в окружающем его мраке, забрезжил свет. О девочке, которая чудом выжила в той трагедии, он узнал случайно. Принял эту новость не сразу, а когда понял, воспылал горячим желанием отыскать бедняжку и подарить ей лучшую жизнь.
Поиски длились недолго – в ход пошли личные связи, были наняты лучшие сыщики. Эти сыщики и выяснили невероятную подробность. Оказалось, что всё это время малышка находилась рядом, проситель даже не догадывался, что одна из воспитанниц монастырской школы в подконтрольной ему части Истема – дочь родственницы, о которой он так скорбит.
Узнав, что девочка воспитывалась в приюте, тот впал в самую чёрную меланхолию – ведь что такое приют? Это голод, холод и лишения. Всё то, чего малышка могла избежать.
Проситель уже приказал готовить для неё лучшую комнату в своём замке, предупредил портниху и нанял педагогов, чтобы помочь девочке превратиться из серой гусыни в настоящего лебедя…
И тут новое событие – у будущей подопечной проявился магический дар.
Появление огненной метки стало для опекуна и радостью и печалью. Радостью потому что магия – это сила, а печалью… Магия отнимала у него ту, кого он только что обрёл. Да и сама “малышка” скорбела, ведь ей так хотелось оказаться под крылом старого друга матери. Хотя желание было “неявным”.
“Я не успел объяснить ей всё! – писал проситель. – Я просто не успел…”
Дальше шли слова о душевных муках и непреодолимой боли. О том, что магия в семье погибшей никогда не пробуждалась, а значит нет причин полагать, будто девочка сможет развить свой дар.
“Печально сознавать, но совершенно очевидно, что в скором времени она угаснет, – писал проситель. – И я прошу, умоляю Вас, лорд Алентор… Я знаю, обычно вы оставляете угасших при себе, ради неких нужд, но на коленях молю вернуть мне Еву…”
Мольбы занимали ещё полстраницы, и состояли из таких оборотов, что я сам едва не поверил в искренность этих слов. Не удивительно, что клерки и Летерия отреагировали – мы не звери, и сострадание нам не чуждо. Вот только…
– Она не угаснет, – сказал