– В чём дело-то? – недовольно проговорил Федосюк.
Лысина его приняла цвет запретительного сигнала семафора.
– Ах, ты не знаешь чём… в чём дело-то?
– Вадим!
– И ты не знаешь, в чём дело-то? – Щукин оглядел всех присутствующих, словно пытался удостовериться, кто же ещё тут не знает «в чём дело-то», при этом бокал дрожал в его руке, а алкоголь, разлившийся по всему телу, заставлял голову чуть покачиваться слева направо. И тут он пришел к неожиданной мысли:
– Вы что, меня за идиота держите?!
Никто из присутствующих и не думал держать Щукина за идиота, а вот его собственный организм наоборот – подвёл своего хозяина. Пытаясь подняться с кресла, Щукин громко икнул, не удержался и осел обратно.
– Всё, готов, – констатировал Костя.
Он, конечно, мог повлиять на события физическим вмешательством, но не хотел в это влезать.
Тугаринский снисходительно улыбался.
– Не бери в голову, Вадим, – сказал он, окидывая бузотёра ласковым взором. – Всё утрясётся. Как протрезвеешь, сразу вспомнишь, кто тут такие с тобой сидели.
Щукин попытался усмехнуться, но у него получилось лишь какое-то всхрюкивание. При этом его очки, и так сидевшие на самом кончике носа, окончательно свалились, брякнув об пол. Вадим не обратил на это внимания.
– Одурел что ли от своих «матрёшек»… – проворчал Обухов, подбирая с пола очки.
– Ядрёна-матрёна, – усмехнулся Гарик.
Присутствующие, как-то замявшись по началу, теперь уставились на Щукина, гадая, чем же всё закончится.
– Да бросьте вы! – вдруг взвился Щукин, найдя нужные слова. – Уж мне-то не надо!… Я-то знаю, кто здесь что задумал! Все кривляются и врут. Все ирз-зворачиваются… Всё не так…
– Ребята, – закончил фразу Гарик.
– Да оставьте вы его в покое. Пусть проспится.
– Нет! – Щукин шарахнул бокалом о палубу, вкладывая в это действие всю свою ненависть. Бокал с визгом разлетелся на мелкие осколки. – Кто здесь ака… адекватен сам себе?!
На слове «здесь» он хотел свой указательный палец направить в сторону всей компании, но не рассчитал малость, и ткнул пальцем в пузо Тугаринского. Бармен за стойкой настороженно замер. Полина, молчавшая всё это время, наконец, не выдержала:
– Вадим! Успокойся. Хватит.
– Полина, Полина, – почти пропел Щукин, переведя взгляд с Тугаринского на Полину. – Хороша Полина, да не малина… Тьфу! – тут он рассмеялся и сразу стал похож на незабвенного фельдкурата Отто Каца. – Вот так живёшь, живёшь, а тебе р-раз по жопе… ик… Пардон.. ик… А мне все равно. По-моему будет и никакой пощады предателям… ик… Чтоб тебя… Я вам всем, гадам, завтра…
– Ну ладно, – со вздохом сказал Тугаринский, – достаточно.
Он