– Вот кое-что и проясняется. Значит, Федосюк либо поддерживает свой фонд с помощью денег Ковеца, либо прокручивает деньги фонда с помощью Ковеца. Разница не велика… Кстати, встречный вопрос. Кто такой Тугаринский?
– Тугаринский? – Балабанов усмехнулся. – Тугаринский это хозяин жизни. Примерно такой же, как и ваш Арнольд, только в масштабах Москвы. А этот теплоход он, видимо, считает своей собственной дачей.
– Понятно. Ковец с Щукиным и Федосюк – деловые люди из Москвы – приехали конкретно отдохнуть на плавучей даче делового человека из Одессы. Не может же он обойти их вниманием? Все правильно. Обычное дело для нашей страны.
– Нда, – хмуро проговорил Балабанов, – черт знает что твориться.
– Отпустил Филиппа Владимировича?
– Да, я не об этом…
– Павел П-павлович, ваша сдача. П-прошу.
– …Я о том, что у нас на «России» твориться.
– А что у нас такого особенного твориться? – Исаев принял от Овсянника колоду и стал неспешно тасовать ее. – По-моему, все как всегда. У России, как говорится, свой путь. Нас не исправили ни все богоугодные замыслы наших царей, ни революция, ни последующая контрреволюция в восемьдесят шестом. Воруют у нас по-прежнему все. Помните, еще Александр Меньшиков предлагал не платить чиновникам жалование, потому как все равно они воруют. Ну и что может измениться? Люди-то те же. Они привыкли воспринимать достаток как воровство по-тихому и в крупных размерах. А в такой ситуации хозяевами жизни и становятся Арнольды и Тугаринские. Так что ничего странного у нас не происходит.
– Вообще-то, – заметил Балабанов, – я имел в виду теплоход и…
– А что в-вы хотите? – вдруг возмущенно перебил его капитан Овсянник. – Наше г-государство вовсю распродает свое имущество на аукционах, но не заботится о том, чтобы жить честно было п-проще и выгоднее, чем воровать! Кому, с-спрашивается, это выгодно? Только чиновникам и их знакомым бизнесменам! Круговорот, т-так сказать, капитала между своими…
– Согласен, – с готовностью поддакнул Паша, не обращая внимания на некоторое недоумение Балабанова. – Вот мы с вами ничего и не решаем, к сожалению.
– П-почему же? Это какая-то не правильная философия, Павел Павлович! Наоборот! Если к-каждый простой человек приложит максимум усилий, для того чтобы п-повлиять…
– Да бросьте, Филипп Владимирович! Если бы все было именно так, мы бы с вами давно уже жили в светлом будущем. Еще тысячу лет назад люди бы собрались, поплевали на руки, засучили рукава, да исправили бы мир к лучшему. Так не бывает, Филипп Владимирович. Вон, в семнадцатом году каждый простой человек тоже приложил максимум усилий. И что из этого получилось?
– Мне