По зеленой травинке медленно ползет божья коровка. Над лугом кружат труженицы пчелы, собирая нектар, чтобы в улье превратить его в янтарный мед. Среди стеблей травы мельтешат мураши, бегая по своим повседневным, но при этом не менее важным делам. Между пшеничными колосьями проскочил мышка-полевка. Несколько кузнечиков раскачиваются на тонких стебельках травы, устроив между сбой стрекотание.
Мир и покой.
К нагретому полуденным солнцем камню привалился мужичок неопределенного возраста с взлохмаченными волосами, торчащими из-под потертой шапки. На человечке были надеты простые холщевые штаны, на теле – льняная застиранная рубаха-косоворотка и жилетка волчьим мехом наружу, а вместо обуви, поверх портянок, натянуты простые лапти из лыка.
Послеобеденный сон – это дело святое, а потому и мужичок, устроился в тени валуна, намереваясь вздремнуть, хоть и был приставлен к охране очень важного объекта – заветного камня перекрестков. Он прикрыл глаза и сладко зевнул. А что? Солдат спит, служба идет. Все, как в армии учили!
Вдруг из зарослей пшеницы послышался голос:
«Мирон-ветрогон,
Полна пазуха ворон.
Голова – копейка.
Соломенная шейка!
Нос крючком.
Волоса – клочком!»
Дразнилка закончилась звонким девичьим смехом.
– Я не сплю! – Тут же подскочил сторож, озираясь вокруг в поиске нарушителя спокойствия. Однако рядом никого не оказалось. – Ето хто здеся над уважемым погранишником потешается?! – Мужичок подбоченился и строго сдвинул косматые брови. – А ну выть на свет, чтобы чесной народ не смушать!
На пыльную дорожку выскочила рыжая лисица подбежала к камню и уставилась на мужичка своими черными умными глазками. Даже тявкнула на постового, чтобы привлечь к себе внимание. Хитрый зверек оббежал Мирона вокруг, задев его ноги пушистым рыжим хвостом с белой опушкой на самом конце.
– Ох, дядюшка Мирон, а ты все не меняешься! – Лисица наклонила голову на бок и улыбнулась.
– Это хто ж к нам пожаловал-то, а? – Мужичок внимательно вгляделся в гостью. – Озорница наша! Неужто бабулю проведать решила? Да и нас осчастливить? Ай, молодца! Соскучилась, поди, в своих заграницах по родным-то местам? И лес по тебе тоже тосковал-горевал. – Сторож наклонился, опираясь своими шершавыми ладонями на колени и заглядывая оборотнице в глаза.
– Ты прав, здесь все родное, – лисичка покивала головой, – и дышится легко и свободно. Ты дядюшка, как освободишься, приходи на чай. Я и гостинцев принесла.
– Ну, хорошо девонька, беги. –