После они мило болтали. Пауль внимательно следил за нею теплым, но сдержанным взглядом, и ничто не изменилось в его лице, когда она побледнела, и осела на стуле. Он успел подхватить её до того, как она упала. Словно в первую брачную ночь Пауль поднял Полу на руки и долго вглядывался в её запрокинутое лицо, на котором время почти не оставило видимых следов: ни разбитых надежд, ни недовольства, ни страстей. Чистым как лист бумаги, нет, как монитор выключенного компьютера было это лицо, и жизнь, что он любил в ней, исчезла без остатка, хотя она дышала и была жива, и была прекрасна! В чём угодно была его вина – в том, что оставлял её одну, в том, что забывал о ней, в том, что не сделал попытки вернуть, когда было ещё не слишком поздно, и не пытался повторить это потом! В чём угодно была его вина, но не в том, что она стала вот такой – красивой, бездушной и банальной!
Он долго смотрел на неё. Дольше, чем тогда, когда много лет назад остановился на пороге спальни, чтобы заглянуть в её лицо и убедиться, что его мечта сбылась, что она здесь, с ним, в горе и в радости, и это навсегда! Затем Пауль задул оплывшие свечи, крепче прижал Полу к себе и вышел из комнаты.
***
Тьма, тьма и ещё раз тьма… Ей казалось, прошли годы, но прошло всего несколько месяцев. Невидимый счётчик, включившийся в определённый момент, был точен, отсчитывая время. Искры то бледного, то ослепительно яркого света на мгновения выхватывали маленькие участки её разума. Боль, судороги и тошнота настигали вновь и вновь, и она уже не пыталась убежать от них – не было сил. Затем неприятные ощущения пропали вместе с теплом тела, и её охватил невыносимый холод и заполнило какое-то неимоверное ужасное одиночество. Она почувствовала, что чужда всем, что у неё никого нет, и никто ей не нужен! И это было так ужасно, так больно, хотя боли физической она больше не ощущала, что она хотела заплакать, но не знала – как? Попыталась вспомнить, но не нашла ничего в пустоте, заменившей память, и так устала, что решила уснуть. Но не смогла.
Тихое гудение и монотонный стук, пощёлкивание клавиатуры и нервные шаги – она не смогла бы идентифицировать звуки, но это было вовсе не то, что мешало уснуть! Что-то заполняло её информацией, к которой она не могла получить доступ – вот, в чём было дело! Интуитивный, подсознательный страх вызвал лёгкие судороги скованного оцепенением тела. Кто-то или что-то бесцеремонно стремилось к полному обладанию её разумом и, наконец, заполучило. Холод исчез без следа, потому что… не осталось ничего!
Она медленно открывала глаза. Пыталась пошевелить рукой, но тело не слушалось. Взгляд, наконец, сфокусировался на фигуре человека, склонившегося над ней. Она узнала его – это был Пауль. Осунувшийся и поседевший.
Она огляделась. Её обнаженное тело было закреплено в кресле, похожем на медицинское. К рукам тянулись прозрачные кабели, зажатые клеммами на кончиках пальцев. Ещё она ощущала холод металлической панели, вживлённой под кожу в районе поясницы, и пульсацию датчиков,