Люди тогда были добрее, а вода мокрее. Никто не воевал. В трудную минуту все шли на выручку и помогали, и помогали друг другу. Жил я тогда в станице Новониколаевская, что в Краснодарском крае, в доме своего тестя Вороного Ивана Даниловича, дай бог ему здоровья. После переезда из Волгограда я, временно, был безработным, но ничуточку от этого не страдал. Ходил на рыбалку, выращивал цветы и занимался детьми. Андрей только-только родился, а Антон перешел во второй класс и теперь наслаждался каникулами.
I.
Пригласил меня как-то кум, Иван Дудка, пива попить. Живет он «за Ерком». Небольшая речушка, Ангелинский ерик, делит станицу на две части. Тех, кто живет в центральной части, ближе к цивилизации, рядом со школой, больницей, сельсоветом и магазинами называют «станичниками», а тех, кто живет на другой стороне реки «заерковцами». Ерик был своеобразной границей, которая в жаркие годы иногда попросту исчезала. Речка пересыхала, илистое дно сначала превращалось в болото, а потом зарастало густой осокой, и только в самых глубоких местах, на радость гусям, уткам и лягушкам, сохранялись небольшие озерки; к этому моменту, рыбы этих водоемах уже не было, местная пацанва, перецедила эту воду точно также, как доярка перецеживает парное молоко.
Пиво, да еще в жару, дело хорошее, поэтому я согласился. У кума, пока один ребенок, мой тезка, пятилетний Витька, а Людка, жена Ивана, беременна вторым. Пиво в станице начинают пить после вечерней дойки, чтобы все было по правилам: детям молоко, взрослым – пиво. Конечно, есть такие, что пьют пиво с самого утра, но это только те, у кого нет коровы, а те, у кого корова есть, их осуждают. Корова в станице кормилица. Когда она накормлена, напоена, почищена, тогда можно и пиво пить. Дождался я, пока теща корову выдоит, и вперед, на пиво. Думал с собой старшего взять, чтобы поигрался там с двоюродным братом, но теща запротестовала:
– На греця воно йому нада! Хай дома сыдыть! Ничого йому там матюкы слухать! И ты дома сиди. Он, в холодильнику пиво стоит. Беры и пый, ничого по хатках шаболдаться.
Внимательно выслушав монолог тещи, я кивнул, набрал в легкие воздуха, но заводить дискуссию не стал, выдохнул и пошел по своим делам. По пути заглянул в магазин к Моложавому (фамилия у хозяина магазина такая), купил три вяленых чехоньки, таких жирных, что в лучах солнечного света становятся янтарными и прямо светятся, две «полторашки» пива, племяннику пачку кукурузных палочек и дальше без остановок до Лермонтова, 12. Не скажу, что я большой любитель пива, но если подойдет сосед Андрей Андреевич, и его жена Нина, то лучше позаботиться о стратегическом запасе. Когда я открыл калитку, то как и предполагал, все были в сборе. Под навесом, соединяющим дом и летней кухней стоял стол, на котором кроме пива и рыбы уже стояла жаренная картошка и салат из капусты с огурцами, крупно нарезанная буханка гривенского хлеба, и уже наливали.
– Виктор Владимирович, ну не уважаешь ты коллектив, опаздываешь. Ладно нас с Иваном Григорьевичем, но Нину то за что!? Она уже два раза выбегала на дорогу, тебя выглядывала, – начал Андрей Андреевич.
– Дурак, – крикнула Нина и стукнула мужа кулаком по спине, а ее щеки налились багрянцем.
Нина была той породы, про которых говорят «кровь с молоком»: с пышными формами, работящая, веселая, озорная, и с хорошим чувством юмора. Говорила, что может за себя и постоять, и полежать. Вместе с мужем Андреем они были моими ровесниками, жили через дорогу от кума, и постоянно работали. Когда закачивалась работа у себя, начинали помогать родственникам, потом соседям, а к тому моменту, когда заканчивалась работа у соседей, снова начиналась своя. Они любили работу, а работа любили их. Андрей Андреевич был колхозным сварщиком, но это ему быстро наскучило, и он пошел на «вольные хлеба»; когда руки у тебя хорошие, то без работы не останешься. Называли мы друг друга исключительно по имени отчеству. Сначала это было в шутку, но потом привыкли и по-другому общения мы уже не представляли. Андрей Андреевич любил все, что связано с авиацией, поэтому наши редкие беседы всегда переходили на авиационные темы, и тогда, скорее заканчивался световой день, нежели у него иссякали вопросы. Весил он на тот момент полтора центнера, но на активность и работоспособность это никак не влияло.
Я поздоровался, поцеловал в щечку куму, вручил гостинец Витьке и принял из рук хозяина запотевший граненый стакан, до краев наполненный хмельным напитком.
– Давай, с тебя тост! – сказал он.
– А какой это у вас по счету уже? – спросил я.
– А ты наши стаканы не считай, за своими смотри, – громогласно произнес Андрей Андреевич и засмеялся так, что аж окна затряслись.
– Ни в коем случае, – поправил я себя, – Спросил лишь потому, чтобы понимать, на какой стадии развития мероприятия находятся участники, и чтобы не ошибиться с выбором.
– Ладно, давай уже, не умничай, у тебя это первый, а мы себе по третьему налили.
– Ну тогда, не изменяя авиационных традиций, третий тост за тех, кого с нами нет.
За столом наступила