Запирая кабинет обратно, я заметил, как Манин прихватил с подоконника свой медицинский чемоданчик с аптечкой первой помощи. При старом начальнике он пренебрегал этим аксессуаром, потому что тот всё делал чётко и чисто. А я в первый же раз такого натворил, что после этого Серёга стал вновь его таскать. Чтобы быть ко всему готовым. Кажется – глупость брать с собой аптечку. Чем можно помочь тому, кто сейчас умрёт? Но может случиться всякое. Например, бывает, нужен нашатырный спирт. И не только приговорённому. Или выходит эксцесс с попыткой сопротивления, и тогда Манин бинтует порезы и мажет их йодом. Да и стетоскоп свой он стал класть в чемодан для удобства.
Плотной собранной и сыгранной группой мы прошли лабиринтом коридоров из административного в тюремный корпус, минуя тамбуры и решетчатые перегородки с постами и рамками детекторов. Часовые щёлкали в своих «стаканах» и «скворечниках» кнопками, и двери с лязгом отпирались. Шедший последним лейтенант аккуратно захлопывал их за собой. Вот и коридор, где протянулись ряды массивных решетчатых дверей, за которыми множатся новые, уже глухие, с «волчками» и «кормушками». Там, за ними уже настоящие сидельцы, рассортированные по разным блокам. В первых двух – рецидивисты, в остальных – «первоходы». И крайний – смертники. Этот примыкает к лестнице, идущей в подвал. Там путь вновь разбегается на хозяйственные помещения, кухню, душевую, склад.
Сегодня нас интересует душевая, как конечная точка маршрута. В глухом торце есть крайняя кабина, которая всегда почему-то закрыта. Неприметная такая дверь, ничем не отличимая от остальных, только вот незадача, всё время заперта. Висит на гвозде, пробившем жесть облицовки грязная табличка «Ремонт». И никто из зеков никогда не заглядывал внутрь. А если б и заглянул, то удивился необычной отделке. Кабинка, в отличие от остальных, маленькая, на одного человека. Торчит из противоположной входу стены обшарпанный «гусак» душа с щербатой лейкой. В полу дырявый круглый нечистый слив. А стены обиты плотной чёрной резиной. В резине можно заметить рваные полосы, неопрятные дыры, будто кто-то гвоздём ковырял. Или ногтями скрёб. Но резина толстая, тот, кто это делал, до внутренней стены не добрался. Да и кому вообще могло такое желание в голову прийти? Следы эти – не человеческие. Их пули оставляют. Когда не застревают в головах казнимых. Только ни один зек этого не видел и не мог об этом раздумывать на досуге. А те, кто всё же видел, теперь уже ни о чём таком не думают. Им нечем. «Думалку» пулей в кашу размозжило. Как сегодня случится с Димариком Кожуховым, бесшабашным парнем, любившим выпить и потрахаться, если такой редкий шанс ему выпадал. Только сначала надо его сюда доставить.
Поэтому мы не стали спускаться в подвал, а свернули