Глава 7
Безлюдье
Желтые звериные глаза слепо глядели в потолок. Пред ними стоял согбенный старостью жрец. Одна рука его держала девку за волосы, вторая, с ножом, чиркала по горлу. Снова и снова. Раз за разом багряный зев раскрывался и зарастал, чтобы снова расцвести смертельным бутоном.
Вот каковы люди… Те, что приходят за помощью, приносят свежий творог и масло, благодарят… Те же самые, что кидали колосья в жертвенный костер. Те, что поили мать Землю кровью и кормили едким дымом отца Небо. Не бывать ей среди них. И им не бывать в ее лесу! Отныне и впредь. Йага села, ступила на холодный пол. Матушка подняла глаза от работы, плотнее запахнула вязаный платок – с вечера все сильнее зябла. Но слова не сказала. Не остановить ведьму, когда колдовство уже зреет в жилах.
Крыльцо скрипнуло, и жабы, живущие под ним, выскочили проверить, кто потревожил их в поздний час. Свои! Лесная госпожа не обидит. Самая толстая и бородавчатая скакнула к девке, а та и не вздрогнула от холодного прикосновения. Спусти лась по ступенькам в мягкую перину тумана, тот верным псом прильнул к голым ногам. Йага пошла в темноту. Вроде та же самая темнота, какой малых детей во враках пугают, а для нее – друг любезный. Мать и отец, брат и любимый. Тьма ласково обняла ведьму за плечи. Дочь леса не заметила валяющихся в грязи серег, прошла мимо. Не испугалась, когда вылезли из-под коряг гадюки, когда вдогон увязались лохматые нечистики без рук и ног. Она плыла в тумане, и дорога сама стелилась пред нею, подставляла мягкий мох под ступни, отводила мокрые ветки, чтобы ненароком по лицу не хлестнули. И тени ползли позади, заливая следы чернотой.
Не замедлилась и когда пред нею задрожало болото. Туман накрыл его одеялом – не разглядеть, где топь, где кочки. А ведьма и не глядела. Она знала. Прошла по скользкой коряге, вслепую переступила бочаг. Любопытные вороны спустились с рассохшегося дуба пониже: посторожить, как станет девка скидывать рубашонку. Девка и скинула, оставшись укутанная одним лишь туманом. И принялась танцевать. Нагое тело плыло в белесых нитях влаги, пальцы рисовали чародейский узор, и он не пропадал из воздуха, а повисал черным густым дымом. Ведьма падала на колени и плавно поднималась; изгибалась, крутила головой. Густые волосы падали на лоб, ладони скользили по бедрам и груди – ведьма!
Змеи и жабы, нечистики и черные птицы, сам туман и тени – все закручивалось вьюгой, стягивалось тугим узлом. Станет он крепок, как слово колдовское, нерушим, как сама чаща. И тогда ни единый живой человек боле не войдет в их лес. Тогда навеки разделятся Людье и Безлюдье. Тогда сбережет ведьма свое царство от тех, кто забыл, как разговаривать с богами!
Лес плясал вместе с Йагой, отзывался на каждое движение, на поворот и вздох… Но не весь. Что-то чужое было рядом, недвижимое. Ведьма остановилась, вытянула вперед руки с сомкнутыми ладонями и развела их в стороны, будто бы воду загребла. Туман повиновался, разделился надвое. И открыл взору молодца, что