– Учитель, раньше я считала, что у Аншары на всех есть свой план. Так говорят храмовники. Соблюдай заповеди – и тебе воздастся, так?.. Сегодня я вела себя не как воин. Как лазутчик, кровожадный псих из Острых Ножей, но не воин. Мне нравилось причинять боль этому червю.
– Подобное не говорит о том, что ты плохой человек, – постарался успокоить ее Ерикан.
– Это и не имеет значения, – легко отмахнулась Юти. – Я о другом. Сегодня я отошла от всех заповедей, и знаешь что? – Девочка медленно размотала тряпку, скрывающую руку, и растопырила пятерню. Даже в тусклом свете набирающего силу месяца Ерикан увидел пляшущее по пальцам серое кольцо.
Старик медленно приблизился к Юти и неуклюже, будто впервые за свою жизнь совершая подобное, обнял девочку.
– У Аншары на все есть свой план. Рано или поздно ты это поймешь.
– Но что если он мне не понравится, учитель?
На это Ерикан ничего не ответил.
Глава 4
Юти показалось, что едва стоило положить голову на подушку, которую заменял потрепанный холщовый мешок, набитый старой соломой, и сомкнуть глаза, как ее тут же потряс за плечо Лицко. Однако, если судить по солнечным лучам, пробивающимся через дыры хижины, проспала она не меньше четырех часов. Сущая пустяковина для девочки и настоящая роскошь для подлинного последователя Аншары. Правда, Юти сама не понимала, кто же она сейчас.
Что совсем любопытно, спала Одаренная спокойно. Перед глазами не вставали ни окровавленное тело Проповедника со свисающими лоскутами кожи, ни превратившееся в месиво лицо, ни содранные ногти.
– Давай, пацан, уходи, мне отдохнуть надо.
Юти без всякого пререкания поднялась на ноги и вышла из крохотной хижины пропойцы. Как у Ерикана получилось договориться с этим падшим во всех смыслах человеком, чтобы тот взял их на постой, она не знала, да и не особо интересовалась. Однако даже провонявший едким запахом пота топчан в продуваемой хибаре представлялся лучше грязных досок дока, где проводили ночь бездомные. И не потому, что у Лицко оказалось чище и теплее – с этим она как раз готова была поспорить. Просто когда человек спит на улице, с ним может случится все что угодно – стража не баловала Подконструкт своим вниманием. А лишний раз, несмотря на уверенность в собственных силах, рисковать не хотелось.
Юти поежилась от грубых ласк холодного утра. Обычно так гладит обветренными, потрескавшимися пальцами подросших детей солдат, вернувшийся через много лет с войны. А после Одаренная огляделась.
Все будто как обычно: рыбаки возятся у лодок; охотники и их многочисленные подсобники из детей и безработных мужиков, надеющихся на хоть какой-то кусок мяса, отправились вдоль берега к лесу; у старого причала переругиваются и стирают белье точно состоящие из одних мослов и разочарований женщины.
Однако в воздухе будто появился некий новый запах, странный и неведомый, как забавный торт за половину серебряной храмовки в кондитерской на улице Покаяния. Залитый чем-то белым,