Василий, рассказывая, ел румяную баранку.
– Что это за баранка у тебя? – спросил я.
– Деревенская баранка. Этаких-то у Филиппова нет.
– Василий, – говорю, – собаку-то надо купить.
– Чего же, вставайте, пойдемте, там, на рынке, чего только нет. Голуби – турман, есть гладкие.
Я живо оделся.
Пестрая толпа на солнце была оживлена. Пахло тулупами, грибами, капустой. Огромные бочки с огурцами, грибами, груздями, рыжиками, волвянками, белянками.
Мы едва проталкивались с Василием в толпе.
– Вона собака-то, – сказал Василий.
– Гречники! – кричал разносчик. – Сбитень с имбирем! Рыба живая!
Собаку держал на веревке старик низенького роста.
– Гончая, – сказал он. – Робенскова порода. Зайца – не упустит.
Сторговались за пять рублей. Вернулись домой и накормили собаку.
Меня обуяла жажда приобретения.
– Ступай, Василий, – сказал я, – купи голубей, что еще попадет, купи, возьмем в деревню.
Василий принес в корзинке голубей и под мышкой большого белого петуха. Я голубям крошил хлеб – они яро клевали, и петух не уступал.
Петух хорош.
Василий опять ушел и, вернувшись, принес зайца ручного, ежа, дрозда в клетке и белку.
– Молодец, Василий, повезем в деревню.
– Погодите-ка, еще сбегать надо. Там баранки хороши мужик носит. Самопек. Вся шея баранками обернута. Грибы сухие тоже.
На этот раз Василий вернулся с моими приятелями-рыболовами Бартельсом и Поплавским. Принесли кочанную капусту, и опять в банке.
Василий сказал мне тихо на ухо:
– Надо за бутылочкой сбегать.
– Через неделю лед тронется, – сказал Поплавский, – не дождешься. В Перервы надо будет ехать. Там, у плотины, крупный язь берет в самый разлив.
– Вот я каждый раз думала, – сказал немец Бартельс, – доживу до весны? И вот дожила.
Василий наливал водочку, и мои гости закусывали кочанной капустой с черным хлебом и опятами.
– Постойте, вот у меня в сумочке хороша закуска. Нигде такая закуска нет. Нет ли молоточек? – И Бартельс, достав из кармана воблу, стал колотить ее молотком на подоконнике.
Какая-то особенная жизнь была в этом деревенском торжище. Живая, веселая радость. Я с приятелями ходил по грибному рынку, и он мне казался живым праздником – весенним праздником глаз. Я купил в клетке снегирей. Думал: «Всё это я повезу в деревню». Купил скворечник, сделанный в виде домика.
Василий тоже старался и купил корзинку для петуха и ошейник для собаки…
Наконец поехали на станцию. Поезд туда отходил в 11 часов вечера. Я взял купе – собаку иначе не разрешали взять; тут же – еж в коробке и клетки с птицами. А петуха и голубей сдали в багаж.
Приехали в деревню. Ясное утро. Снегу много – еще зима. Кое-где проталинки. У крыльца – лужа.
Стали распределять животных на жительство – кого куда.
Голубей выпустили на чердаке сарая, где жили мои