Опережая его вопрос, Октябрина быстро натянула перчатки, огляделась, как ребенок, собиравшийся нашкодничать, и открыла витрину. Осторожно она подняла миниатюру, перевернула ее и открыла раму с другой стороны:
– Смотрите!
Благоговейно, не доставая из рамки, она продемонстрировала клочок бумаги: «Любимый, никого я не любила так, как люблю тебя. Ты не увидишь этого письма, потому что во мне слишком много гордости, слишком много глупости. Но я так хочу получить твое прощение. Без любви к тебе, кажется, я бы покончила с собой еще в тот февраль. Но ты был моим смыслом. Любить тебя было смыслом. А есть ли у меня смысл сейчас?» – последняя строчка точно затерта или размыта, а дальше – то самое: «Л.К.В.».
– И что же с ней стало? – сдался Крис.
– Увы, но кажется, будто она исчезла… Хотя, знаете, в то время самоубийство считалась страшным грехом, возможно, факт ее смерти просто скрыли…
Октябрина Васильевна расслабилась. Этот американец отличный мужик, даром, что американец! И историю любит также, как и она! Отличный мужик, жаль, что американец.
– Лара, взгляни, – наконец обратился к спутнице Крис, – она же на тебя так похожа и бусы, кажется, у тебя такие?
– Действительно, – странно усмехнулась она, – и инициалы у меня, какое совпадение, Л.К.В…
Глава 6. Вещи, которые не осознать
Некоторые вещи можно увидеть, но вот осознать и осмыслить – едва ли. Например, Крис с упоением рассказывал Ройсу, как мисс Ворон, на коне, точно амазонка, задержала британского шпиона. Ройс, попивая бурбон, только усмехнулся: были у него некоторые фантазии о воительнице Ларе.
Лара довольно редко сталкивалась с тотальной несправедливостью. Как правило, если она получала от руководства, то только за дело. Но вот сейчас, выслушав публичное порицание, губы ее дрогнули. На миг Касторскому показалось, что, наконец-то, гордая Княгиня расплачется, но нет. Она проследовала в кабинет начальника, дождалась, когда он подпишет ей отстранение и направление. А затем, убедившись, что комната пуста, произнесла:
– Дмитрий Викторович, а какое зло я вам сделала, что вы так мою честь позорите?
– Ворон, это обычная процедура. У вас работа такая, все всё понимают. Не начинай. – Касторский не любил женских истерик и быть неправым.
– Обычная процедура? – она нервно усмехнулась. – Там, в коридоре, весь отдел, вы при всех сказали, что я больна… Вы говорите, что у меня работа такая. Какая? У меня обычная советская работа в сфере туризма. Я не делаю ничего дурного… Ничего…
Мертвенно бледная, она была стойкой. Губы ее то и дело срывались в улыбку.
– Не нужно этой драмы! Просто так жалобы не поступают!
Касторский раздраженно стукнул ладонью о стол. Знает он, чем в его отделе молодежь промышляет, а эта здесь святую невинность строит.
– Да что вы?… – Лара хотела уже покинуть кабинет, как вдруг замерла