– Не лезь. Люди ведают, что Онох на твою жену напраслину возвел. Дай и князю это уразуметь.
Потам шумно выдохнул и замер, исподлобья буравя глазами подлого уного. Никого не стыдясь, тот вышел в круг и остановился возле Ярополка:
– Была береста, князь!
Слезы поползли по Улитиным щекам быстрыми блестящими каплями:
– Ничего не ведаю…
– Ой ли? – насмешливо хмыкнул уный. Ярополк коснулся его плеча, подтолкнул вперед:
– Говори, Онох!
Крадучись, словно лесной зверь, парень двинулся вокруг Улиты, заглядывая ей в глаза:
– Было в травень месяц послание из Нового Города. Писал его Владимир-князь. Предлагал злое дело – убить брата, а в награду обещал тебе весь Новый Город. Ты письмо от всех скрыла, а значит – согласилась.
Варяжко уже слышал этот оговор, потому и не удивился, а Потам дернулся из его рук:
– Что болтаешь?!
Затравленно переводя глаза с мужа на зеленоглазого, Улита наконец уразумела, в чем ее винят, и, кидаясь Ярополку в ноги, взвыла:
– Нет! Нет! Навет это! Вокруг зашумели.
– А ты откуда о бересте ведаешь? – выкликнул кто-то.
Уный сморгнул, зло сощурился и, не дрогнув, вымолвил:
– Видел я Владимирова гонца. Он мне сказал о грамоте.
Хитро лгал уный. Только Варяжко и не таких хитрецов выводил на чистую воду:
– Где ж нынче этот человек?
– Кто его знает… Наверное, обратно ушел. Варяжко усмехнулся, развернулся к Ярополку:
– Он кривду сказывает, князь! Я Улиту знаю, а муж ее отцу твоему служил, вместе с ним под вражьими стрелами стоял, одной сермягой от холода укрывался. Неужто и его овиноватишь из-за подлого навета?
– Не навет это. Была береста… – перебил кто-то. Тоненько, жалобно. Варяжко споткнулся на полуслове, уставился на девку-чернявку, уже третий год служившую у Улиты. Зачем она влезла в судное дело? Почему принялась подпевать болотнику? Ведь была Улите верной слугой…
Под мужскими взглядами девка смутилась, стянула края наброшенного прямо на исподницу платка.
– Поди сюда, – велел нарочитый.
Она робко подошла.
– Говори!
Девка опасливо покосилась на скорченную у ног Ярополка Улиту.
– Не бойся, – поддержали ее из толпы. – Только правду говори.
– А в таком деле нельзя солгать, – еле слышно вымолвила чернявка. – Человека здесь судят – хозяйку мою. Все знают, я ей худого не пожелаю, а только лжет она – была береста из Нового Города. Я ее своими глазами видела.
Потам вскинул брови, спросил тяжело:
– Жена?
Поднимая пыль, толстуха поползла к нему, ткнулась в ноги:
– Была грамота. От лаготника одного… Боялась я о нем сказывать… Не знаю я его!
– Где береста? – рявкнул Потам.
Улита зашлась плачем, а чернявка прошептала:
– Она ее в огонь бросила…
– В огонь?!
Ярополк подал знак. Сильные