Отрадно, что стены устояли, две большие галереи с колоннами сохранились белыми, как и было задумано, даже бельведер каждый новый хозяин любовно подправлял. Да, с хозяевами «Вязам» везло. Территории большие – вполне можно было взять разрешение на новые постройки, всегда находятся лазейки в законе. Но что бы досталось потомкам? Усадьба способна сохранить свой монументальный образ, только когда стоит в гордом одиночестве на фоне огромного зеленого пространства. Со всех сторон дом окружен вековыми деревьями, а деревянная лестница спускается к извилистой речке.
Единственное дополнение – последние хозяева пристроили пандус. С недавнего времени не все обитатели усадьбы могли себе позволить лестницу. Все остальное осталось как прежде.
Двухэтажный дом с царским величием благосклонно встречал гостей полукругом строения. Браво архитекторам из прошлого! Создавалось впечатление, будто бы усадьба слегка обнимает вновь прибывших и одновременно дает свободу покинуть территорию в любой удобный момент.
Большая открытая галерея на первом этаже, жилые помещения на втором: высокие двустворчатые двери, светлые окна – по три в каждом помещении. Весь дом был выполнен в духе позднего ампира, о чем говорили и строгая элегантность, и округлые формы деталей. Витая чугунная ограда тоже сохранилась с давних времен. Слава богу, не выломали, не разворовали, на сплошной забор до неба не поменяли. Да, прежние господа свои богатства не прятали, они гордились достижениями своих дедов и отцов, с гордостью и почитанием продолжали начатое достойными предками дело.
Это сегодня все живут за сплошными заборами. В прошлом веке предпочтения отдавали решеткам. Старались не засаживать легкие заборы ничем вьющимся – каждый владелец усадьбы гордился тем, как он живет. Да и из окна второго этажа нужно было издалека увидеть, чей экипаж приближается, чтобы успеть выйти и самому встретить гостя.
Марта любила представлять себе придуманную ею бывшую владелицу Софью, девицу восемнадцати лет. Вот уже и срок пришел к замужеству, но она все выбирала. Или ее выбирали? Милая, начитанная, всему обученная. Прелестно пела и танцевала, немного рисовала и владела искусством вышивки, как никто. Один недостаток – небогата. На сезонные балы выезжала регулярно, знакомилась, производила хорошее впечатление (сама Софья в этом нисколько не сомневалась). А потом сидела у окна и ждала, когда же вернется тот кавалер, который обещал ее непременно навестить. Но он все не ехал. А годы шли, утекали, как ручей, сквозь пальцы. Софья бледнела и худела. Так прошли юность, молодость, наступила старость. Как-то в окне показался он, тот самый несостоявшийся кавалер. Она его узнала сразу в старом солдате, опирающемся на палку. Седая голова, мешок за плечами. Софья увидела его в окне и приказала не пускать.
Да! Так придумала Марта! Зло должно быть наказано! Правило бумеранга никто не отменял.
Марта прямо-таки чувствовала присутствие этой ею придуманной Софьи. Как жаль, что оба ее племянника, которых она вырастила в этом доме, мальчики. Они совершенно не прониклись сказкой про Софью. Еще младший, Валька, задавал какие-то вопросы, а старший, Витька, и вовсе не слушал.
Несколько лет назад на вернисаже в Измайлове она увидела портрет молоденькой незнакомки в легком пеньюаре. Марта поняла мгновенно: ОНА! Ее Софьюшка! Влюбилась в картину, купила недорого и повесила у себя в кабинете. С тех пор жизнь в усадьбе не казалась ей такой одинокой. С Софьей беседовала, ей жаловалась. Девушка с портрета единственная в этом доме воспринимала Марту всерьез. Она в этом не сомневалась ни минуты.
Виктор долго хохотал, увидев портрет:
– Да, Марта! Не шедевр. С другой стороны, все-таки не Маргарита. Та, которая от Пиросмани, – любовь всей его жизни. Кривоногая бледная уродина с кладбищенским букетом. Хоть за это тебе спасибо.
– Во-первых, ты сюда никогда не заходишь. Какая тебе разница? А про стиль Пиросмани иди поспорь с дедом, он же у нас коллекционер. Но я рада, что ты так внимательно рассматриваешь картины.
– Еще чего не хватало. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к картинам деда. Мало того что живем в боярской избе, так еще и в пыли повсюду развешанных картин. Моя б воля, все бы повыкидывал.
– Не передергивай. Наша усадьба не изба, и какая пыль от картин? Это же тебе не ковры!
– Только ковров тут и не хватало.
– И потом, эти картины – твой кошелек. Я, конечно, не совсем в курсе, но судя по сигнализации, которая у нас установлена…
Виктор не дал Марте договорить.
– Кошелек не мой. И не твой, кстати! Даже интересно посмотреть, что будет, когда дед помрет? Как эти картины будут по углам растаскиваться?
– Что ты такое говоришь!
Виктор причитания тетушки уже не услышал. Он круто развернулся и уехал на своей коляске. Боль и бесконечные терзания Марты. За что им все это? Все жители усадьбы были в какой-то мере несчастны. Как у Толстого. Или как в каждой семье? Себя Марта несчастной не считала. А после покупки Софьи и одиночество отступило. Что делать? Это ее жизнь. Жизнь при богатой семье.
Тихой