Каррис схватила Гэвина за пояс как раз в тот момент, когда его нога уже макнулась в воду, и дернула всем весом. Его резко швырнуло обратно в лодку, он рухнул на днище и покатился, сбив ее с ног. Он поспешил откатиться обратно, чтобы не перевернуть их маленькое суденышко, и в результате оказался лежащим поверх Каррис.
– Мы поймали друг друга! – рассмеялся он.
Ее взгляд был настолько пронзительным, что Гэвину показалось, будто его сердце сейчас остановится.
– Слезь. Сейчас же, – прошипела она.
Ее тело закаменело. Должно быть, он неправильно понял тот мимолетный взгляд… на долю секунды он мог бы покляться, что…
– Прости, – сказал Гэвин, поспешно вставая. – Нет, правда, ты удачно меня поймала.
Ему показалось или ее тело действительно сохраняло контакт на мгновение дольше, чем было нужно? Разве оно не приподнялось вместе с ним, словно не желая расставаться?
Он посмотрел на нее. Солнце пекло немилосердно, как и предыдущие два дня. Гэвин сразу же стащил с себя рубашку, чтобы хоть немного охладиться. Каррис первый день честно потела, но на второй не выдержала и последовала его примеру, оставив только обтягивающую форменную блузку. И сейчас, когда она лежала вот так на спине, раскинув ноги по обе стороны от него, открыв поджарый живот со светящейся от пота и золотистого солнца кожей… у него перехватило дыхание, мысли рассыпались. Он попытался – тщетно – не смотреть на ее грудь.
Он тут же отвел взгляд, но она заметила.
Гэвин вдруг услышал резкий голос своего заточенного в тюрьме брата:
«Это ты тоже хочешь у меня отнять, а, братец? Займешься с ней любовью, делая вид, будто ты это я? Думаешь, тебе понравится, когда она в порыве страсти начнет выкрикивать мое имя?»
Если бы на ее месте была любая другая женщина, он бы поторопил мгновение, довел до критической точки. Прямо сейчас поцеловал бы ее – и позволил бы ей решать. Скажет «нет»? Отлично, и черт с ней; он как-нибудь переживет. Или же – более вероятно – она скажет «да», и тогда их ждет постель, и когда он с ней расстанется, на ее лице будет улыбка. Но по крайней мере он с ней расстанется. По крайней мере он что-нибудь предпримет.
Каррис была единственной из женщин, кто вызывал у него оцепенение.
Он вспомнил, как лежал рядом с ней в доме ее отца – как давно это было! Как целовал ее грудь, ласкал ее тело; как они говорили, пока не рассвело. За эту ночь они занимались любовью с полдюжины раз – настойчивость и страсть возобладали над неловкостью и неопытностью. Утром ему пришлось уйти прежде, чем ее горничная пришла ее будить.
Они оба знали, что их роман обречен – даже тогда, даже будучи совсем детьми. «Я вернусь за тобой», – обещал ей Дазен.
И он вернулся, как и обещал, но ее не было. Отец перевез ее в другое место, хотя тогда Дазен этого не знал; он думал, что она его предала. Ее братья устроили ему засаду, и тогда он устроил пожар, в котором погибли все: