– А кто?! – На меня недоуменно уставились темно-карие, слегка навыкате глаза. – Я даже расследование устроил. Оказалось, остальные женщины дома гнобили тебя из-за ревности. Не волнуйся, я казнил самых жестоких идиоток, тех, кто реально наносил вред тебе и другим. Сейчас тебя никто и пальцем не тронет. Я провел предварительную беседу.
– Б…дь! – От неожиданности придурок даже не удержал меня, когда я вскочила, схватила со стола пустую тарелку и… Очень хотелось треснуть Гатто по башке, желательно сразу насмерть. Но мозги у меня еще не совсем сварились в супе свежей привязки. Их хватило сообразить – тарелки для убийства маловато, только посуду разобью, а башка останется цела. И разозлится. Кто его знает, вдруг побежит еще кого-то казнить?
– Не выражайся. – Мне болезненно хлопнули по губам раскрытой ладонью. А затем судорожно прижали к себе и вдохнули запах, чувствительно кусая в плечо. Так, чтобы остался заметный след. – Ладно, иди спать. Твоя комната все там же, я приказал ничего не менять. Только освежили.
– Отнеси. – Я снова бесцеремонно повисла на офигевшем артефакте. И даже притворяться не пришлось, потому что эмоциональный всплеск вычерпал последние остатки сил. Но повисла я не поэтому. Просто пока придурок занят мной, он точно не причинит вреда никому другому.
– Я тебя отнесу, – многообещающе прищурился гад. – Так отнесу… что сидеть неделю не сможешь!
– Неси уже, – поторопила я. – Никто и не собирается сидеть, если ты не заметил. Я буду лежать. И спать! Достали все, не жизнь, а полный пи… чернух! Еще и ты добавляешь. Казнитель. Убил беременную от тебя же женщину, идиот. Она артефакта ждала.
– Какую беременную? Когда? – Глаза енота стали еще больше, хотя казалось – куда уже. И окантовка эта темная еще их увеличивает. Если б не серьезная тема, меня бы на смех пробило. – Мне еще ни одна из наложниц не принесла артефакта. И не собирались.
– Маску с рожи надо снимать вовремя, а то она тебе на глаза наползает, судя по всему. – Я опять разозлилась. На самом деле эмоции все равно ощущались как-то притупленно, иначе я не смогла бы вообще говорить на такие темы с Гатто. Смерть – не шутки. Даже если ту девушку я на самом деле терпеть не могла за ее подленькие и жестокие наезды на меня и на других несчастных из гарема. – Маришка была беременна артефактом. Куда ты смотрел и почему этого не знал – вопрос к тебе. Кто вообще просил лезть в наши с ней внутренние разборки? Я решаю свои проблемы сама!
– Сама?! – озверел в свою очередь енот. – Да! Сама ты нарешала! Самоубилась на хрен! Еще раз так поступишь, я вырежу к пришлым не только весь гарем, но и всех операторов в трущобах. Даю тебе слово. Раз так дорожишь чужими жизнями и равнодушна к своей, оставайся со мной. Навечно!
– Размечтался… – Силы спорить снова резко кончились, накатила всепоглощающая усталость, и сквозь нее уже не могли пробиться даже самые острые и болезненные мысли, чувства, ощущения.
– Несчастье мое, – уже сквозь сон расслышала я. – Лали. Боль моя. Зараза