Н-да. Вывернул. За эти три года, что я не общалась с Егором, он работал, видимо, как конь. Всегда был трудоголиком. Странно как… Мне стало так интересно, как и чем он живёт. Ну, и, конечно, с кем он живёт. Не может же такой мужик, как Егор, жить без женщины. Это глупо и нереально. Так в жизни не бывает.
Что значит, стало интересно? Я не собиралась его прощать и с ним сближаться. Он просто часть моего прошлого, и большая часть времени, проведённая с ним, была очень счастливой. Такое ни одна женщина не забудет. Но… есть и другая сторона медали.
– Я же первая спросила, Фёдор Степанович, – включаю я дурочку.
– А, ну, перестань кривляться! – повысил тон Гришин.
– У меня условие. Пока я не переговорю с Егором Евгеньевичем, я ваше предложение не приму. Давайте мне его телефон. У меня его телефона нет. Я сама ему позвоню, не волнуйтесь.
Они опять на меня все смотрят и молчат. А Глеб совсем растерялся.
ГЛАВА 14. Звонок
Мне показалось, что я немного переборщила, стала условия выставлять и так далее. Гришин же может и взбрыкнуть, как любой шеф-мужик, когда какая-то молодая сотрудница начинает проявлять излишнюю активность. Только он наоборот никакой злости или недовольства не показывает, даже выглядит сосредоточенным без своей обычной маски случайно зашедшего посетителя за латте.
– Вбивай! – и начинает диктовать мне телефон.
На самом деле, наверное, я его могу и знать, этот телефон, зачем Егору вообще менять свои контакты. Подумаешь, три года. Нормальные люди свои контакты не меняют каждые три года. Но я пробовала как-то ему позвонить. Было дело. Номер был заблокирован. Психанула и больше не звонила. Восприняла это как знак судьбы. А если он резко последнее время в гору пошёл, то мог и поменять нафиг все номера и оставить связь через секретаря. Я бы так сделала.
Вбила.
– Звони! – говорит Гришин, а мы послушаем.
– Нет, так не пойдёт. Я хотела бы без свидетелей. Сейчас сколько в Москве времени?
– Половина пятого вечера, – услужливо подаёт голос Глеб. Его как будто тут нет. Притих совсем.
Я встаю, беру сумочку и выхожу из кабинета.
А что я ему скажу? О чём он с Гришиным разговаривал, я-то понятия не имею. Начинаю волноваться. Щёки точно красные, потому что горят. И губы пощипывает. А если трубку не возьмёт? А если возьмёт?
Звоню.
– Это ты, Кити? – сразу, поле первого гудка, как будто ждал и держал телефон наготове.
– Твой телефон мне дал Гришин, мой шеф. Почему ты хочешь, чтобы я взяла офис в Хабаровске?
Трясучка и сухой рот. Я так волнуюсь как будто делаю какое-то преступление против человечества.
– Кто тебе такое сказал? Гришин?
– Ну, так почему?
– Ты в Хабаровске?
– Да.
– И я.
Тут у меня начались чуть ли не конвульсии. Это ж надо такому случиться! Я сжимаю свободный кулак так, что ногти впиваются в кожу, делаю пару шагов, чтобы прислониться к стене,