– Те самые? – сощурился эльф.
– Какие… «те»? – от взбалмошного вопроса рыцарь потупился.
– Ну, «проводники» – разумные, принёсшие клятву старшим богам, – принялся осторожно пояснять поэт. – Не прослыть бы ненароком невеждой, однако мои не слишком полные, и всё же неисчерпаемо глубокие познания говорят, что все эти байки о воображаемых заступниках добра и сторон от него противоположных скорее смахивают на лихую выдумку, чем на поросшую забвением правду. Никто и никогда не видел живого проводника. Во всяком случае, мне о подобном слышать не приходилось. Сам я, будучи натурой возвышенной, склонен верить во всякого рода предания. Но чтобы вот так – бок о бок… Ещё говаривают, будто любой среднего размаху проводник запросто может путешествовать между мирами, когда ему заблагорассудится. И вынужден признать, такая весьма любопытная способность всегда вызывала во мне белую зависть необъятных размеров. Сколько же всего я мог повидать, получив хотя бы крупицу похожего дара.
В голосе Давинти всё чаще слышался еле сдерживаемый кураж.
– Так что? – рифмач с нетерпением уставился на собеседников. – Научите меня сквозь явь шастать или как?
– Нет, – сухо буркнул Тамиор.
– Ну, пожалуйста. Хотя бы немного. Хотя бы одним глазком.
– А ну, цыц! – прикрикнула Лика и строго надула губы. – Прикуси-ка язык, эльф. Ещё слово и я прикажу Лотосу сделать так, чтобы ты и по этому миру передвигался с трудом.
Остроухий испуганно вздрогнул, но пыл в глазах толади быстро угас.
– Дай закончить, – смягчив тон, проговорила девушка.
– Хорошо-хорошо. Умолкаю, – согласно закивал поэт, поднес к губам пятерню и пару раз крутанул пальцами, будто закрывая невидимый замок на ключ. – Продолжайте. Очень занимательно.
– Что ж… Длинноухий говорит верно, хоть и не видит суть, – вернулся к рассказу Тамиор. – Осмотрись, друг мой, – раскрытой ладонью он описал широкую дугу в воздухе. – Дремучие леса; знойные пески Иллийской пустыни; Спешное море, вновь и вновь разбивающееся о пороги неприступных гор; наконец, благодатные поля Далратии и мертвые топи болот у границ Виридиса – всё… всё, что ты видишь вокруг – весь мир… даже звери и птицы – не более чем забава, плод усердных трудов, сотворенный однажды для услады пытливого ума, а затем не пожелавший кануть в небытие, вместе с мириадами иных воплощений рачительной выдумки старого бога. Бога слишком мудреного, чтобы строить кое-как и слишком скучающего, дабы ни довести дело до конца. Хотура – безусловный архитектор многих миров. Но тот, что мы, смертные, зовем Тилраданом, лучшее и самое важное его детище.
– Выходит, Истоки не вымысел, не сказки первых полуразумных племен? – выпалил поэт, раскрывая глаза так широко, что они стали походить на блюдца. – Тогда кто они? На кого похожи? На каком языке говорят? Есть ли среди них стихотворцы, как