А процессы требуют взаимоотношений – с собой, с другими людьми и только тогда, когда ты начнешь принимать все, как оно есть, всех – какие они есть – ты сможешь быть счастливой и свободной. – Ее глаза излучали доброту, а голос был таким тихим и твердым, что гул мыслей мне пришлось заглушить, чтобы послушать и понять о чем мне толкует эта женщина. – А все, что подавлено и бурлит у тебя внутри – начнет выходить, – она еще понизила голос и я поняла, что она завершила свою мысль.
– Откуда ты знаешь, что у меня внутри? – я выпалила этот вопрос и осеклась. Похоже эти люди слишком много обо мне знают. А может это просто компания сумасшедших? Я рассматривала этих двух женщин на предмет сумасшествия, как услышала:
– Мы не то, что ты думаешь! – промолвила Гульнара и вышла.
Я встала и под взглядом Лены подошла к окну. Когда-то из окна кухни на улицу выходил уличный холодильник и зимой там можно было хранить разные мелочи, а на ту часть, которая торчала на улицу раньше прилетали голуби.
Однажды я прикормила голубей крошками на этом холодильнике, а голуби обгадили холодильник и мне чуть не досталось от папы. Тогда я, из страха перед наказанием, хотела свалить вину на соседского мальчика – его не стали бы наказывать, но мама посоветовала признаться, ведь папа обещал, что не накажет меня. Я призналась тогда и навсегда запомнила это чувство облегчения, когда признаешься в чем-то, говоришь правду и знаешь, что не попадет за правду.
Я смотрела в это окно, которое имело не столь плачевный вид, как раньше и вдруг на металлический подоконник окна прилетел воробей. Он с интересом разглядывал меня, а я его и тогда подошла Лена.
– Катя, твоя оборона все равно, что птица без крыла, понимаешь? – она тихонько пальцем стукнула по стеклу и воробей улетел. – Ты не можешь быть счастливой, обвиняя всех вокруг в том, что они не соответсвуют твоим представлениям о дружбе, любви, партнерстве.
Лена положила руку мне на плечо и подождав несколько секунд, чтобы слова достигли глубины сознания продолжила:
– Понятно, что иногда бывают ситуации, когда хочется побыть в своей ракушке, только вот если засидеться в ней, если надеть на себя доспехи, как ты тогда, на куче щебенки – ты забудешь как это – быть счастливой.
Я молчала. Говорить не хотелось.
– Видишь ли, Катя, – к нам вернулась Гульнара, – когда ты осознаешь, что нет никакой обороны, потому что не нужны границы – ты начинаешь жить ровно так, как было задумано жить каждому человеку, а когда ты строишь стены, ты становишься птицей, которая перестает летать. – она прислонилась к стене кухни, рассматривая нас с Леной. – Хотя, конечно, сидя в своей башне в доспехах, ты не перестаешь быть человеком, но качество жизни, ее восприятие – становятся иными!
Мой мозг закиипал.
– Катерина, Бог может все! Помнишь про чудеса исцеления? – голос Алексея доносился из прихожей. – Это случилось потому что обычные люди из плоти и крови поверили в Бога и его всемогущество. Они всегда на связи с Богом вне