– Любимый, за что ты так…
– Не называй меня этим словом! – кричит он. – Я не знаю, кто ты, но одно знаю точно – ты не моя жена.
Он хватает ее за плечи и принимается трясти. Ее голова мотается как у фарфоровой китайской куклы. По щеке скатывается крупная одинокая слеза. Женщина поджимает нижнюю губу и смотрит на него с любовью и нежностью.
– Признавайся! Что ты делаешь в этом номере, зачем притворяешься ей?
– Отпусти меня, пожалуйста, – шепчет она обреченно. – Ты делаешь мне больно.
Неожиданно на него снисходит озарение. Его разбирает совершенно неуместный смех. Он понимает, что выглядит окончательно и бесповоротно спятившим, но не может остановиться. Хлопает себя по ляжкам, сгибается и тяжело плюхается на диван. Незнакомая блондинка, назвавшаяся его женой, стоит, накручивая длинный локон на палец, и пристально следит за тем, как он вытирает взмокший лоб.
– Это розыгрыш, да? – спрашивает Михаил, когда истерический смех проходит. – Кто всё это подстроил? Димон? Или Жека? А камера? Камера где? В торшере? Наверняка она тут не одна. Я бы в рамку картины над кроватью поместил: обзор хороший будет.
– Ты меня пугаешь, Миша, – говорит блондинка. – Прекращай валять дурака, приходи в себя и вспоминай всё что позабыл.
– Ты хорошая актриса, – он несколько раз кивает, на лице трепыхается сморщенная улыбка. – Но, черт возьми, хватит уже ходить передо мной голой. Это неприлично. Видишь, я не клюнул на подставу, хватит ломать комедию.
Михаил оглядывает углы комнаты.
– Эй! Все! Выходите! Шутка удалась, живем дальше.
Женщина накидывает на плечи легкий халат, ежится, словно от холода, и садится в кресло с другой стороны стола. Вытряхнув из пачки длинную сигарету, прикуривает ее от лежавшей рядом зажигалки. Облачко сладковатого едкого дыма поднимается вверх и тянется к балкону.
Какое-то время она сидит молча, прижав ко лбу растопыренные пальцы и прикрыв глаза ладонью. Сигарета медленно тлеет, зажатая между средним и указательным. Затем блондинка неожиданно резко откидывает волосы, театрально закатив глаза, выдыхает и убирает ладонь от лица.
– Ты не представляешь, как я устала за эти полгода. Устала оберегать тебя, быть цербером, стерегущим твой душевный покой, оберегающим тебя от самого себя. В последний месяц у нас вроде наметился прогресс. Ты даже сказал, что собираешься вновь начать писать и уже придумал, как исправить содеянное тобой. Но стоило только пропустить один прием препарата, и всё вернулось. Ты опять погрузился в мир иллюзий и кошмаров. Поверь, это не розыгрыш, это не подстава. Просто ты немножко болен. У тебя был нервный срыв, и сейчас ты страдаешь от синдрома дереализации-деперсонализации, но я ни за что не брошу тебя. Вместе мы пройдем через это испытание и…
Она протягивает руку, в надежде, что от него последует встречный жест, но Михаил неподвижен: сидит, отстранясь, – руки